Владимир Станиславович Янов, член Союза писателей России, родился (05.1945 г.) в г. Актюбинске Казахской ССР. В 1968 г. окончил Московский геолого-разведочный институт, инженер-геолог. Работал геологоразведчиком в Тетюхинском, Кавалеровском, Ольгинском, Лазовском районах. Открыл месторождения золота и строительных материалов. С 1986 г. публикуется в краевой и городской печати. Написаны и изданы трилогия «Тайна таёжного талисмана» (2004 г.), «Тайна темного треугольника», «Тайна тенистой тропы», «Дорога к морю», «Находкинские рассказы», «Веселый гороскоп», повесть-быль «Сквозь жестокую очередь лет». Дважды (2007 и 2010 гг.) награжден дипломом «Золотое перо России».
Владимир ЯНОВ
На урок в кабинет русской литературы Петька пришёл раньше всех. Зайдя в пустой класс, он сел за парту, поставил портфель рядом и задумался. На стене прямо перед ним висела репродукция портрета Пушкина работы Ореста Кипренского. Щеголеватый молодой Поэт стоял у стены, скрестив руки на груди, и укоризненно смотрел на Петьку.
– Наверное, обижается, что я до сих пор не выучил наизусть письмо Татьяны Онегину, – подумал Петька. – Оно такое длинное и нескладное.
В классе было необычайно тихо. Даже осенние мухи не жужжали у окон. У Петьки глаза стали слипаться, голова совсем склонилась к парте, как вдруг дверь в кабинет отворилась, на пороге появился смуглый человек в длинном сюртуке с густыми бакенбардами на выразительном лице. В правой руке человек держал гусиное перо. Петька машинально перевёл взгляд с незнакомца на портрет на стене и вздрогнул. Сомнений никаких не было. В класс вошёл сам Александр Сергеевич Пушкин.
– Александр Сергеевич, здравствуйте. А мы как раз сейчас вас проходим, — выпалил Петька.
– Ты чей будешь, отрок? – задумчиво спросил Поэт, опустив взгляд на Петьку.
– Я — Петька Кудряшкин из 7-А, – радостно сообщил гостю ошалевший от неожиданной встречи Петька. – Вот клёво, что вы пришли. Все облезут от зависти, когда я им расскажу.
– Что значит «клёво» и почему все должны «облезть», любезный Петя? – спросил Поэт, удивлённо приподняв брови.
– Потому что я с самим Пушкиным «базарил», – разъяснил Петька.
– Уважаемый Петя, разве я с вами в настоящее время «базарю»? — не понял Поэт, — со мной беседовали очень многие люди, мои друзья. По-твоему они все должны «облезть», объясни мне, юный отрок?
– Это в переносном смысле, Александр Сергеевич. Просто кореша мои полопаются от зависти.
– Что такое «кореша»? И почему они должны лопаться, о, юный Петя?
– Потому что это улетно, Александр Сергеевич, – удивился непонятливости гостя Петька.
– Но что такое «улетно», Петя? – воскликнул великий Поэт.– Это значит летать?
– Это значит «классно», Александр Сергеевич, – начал было уже раздражаться Петька.
– Ничего не понимаю, – всплеснул руками великий Поэт. – Ты на каком языке говоришь, Петя?
– Понятно, на русском.
– Да какой же это русский язык, если я его не понимаю, – развёл руками Поэт.
– Так нынче же двадцать первый век, Александр Сергеевич, – пояснил Петька. – А вы живёте в девятнадцатом. За двести лет язык стал другим.
– Это неправильно, если язык меняется, мой юный филолог. Язык должен не меняться, а обогащаться новыми словами и понятиями, оставаясь чистым и ясным. Что же вы сделали с великим и могучим русским языком, если русский русского понять не может? А читал ли ты мои сказки, Петя Кудряшкин?
– Да, Александр Сергеевич, – замялся Петька. – Я мультик видел по телеку. Называется «Сказка о царе Салтане».
– Я даже не спрашиваю тебя, что такое «телек» и «мультик», но я понял, что ты не читал моих сказок. А что ты вообще читал из моих работ?
– Сейчас мы проходим ваш роман в стихах «Евгений Онегин», – пролепетал покрасневший Петька.
– Ну и что ты из него понял, столь юный отрок?
– Нам понимать не надо, Александр Сергеевич. Мы наизусть учим.
– И что же ты выучил, Пётр Кудряшкин?
– Письмо Татьяны Онегину, – нагло соврал, уставившись в пол, Петька.
– Ну что же, прочти мне это письмо. Я очень гордился им, когда написал. Наши красавицы все поголовно переписывали письмо в свои альбомы по десятку раз. Вся Россия в любви объяснялась моими словами ещё много – много последующих лет.
Петька никак не ожидал такого оборота событий. Это письмо он так и не выучил наизусть, когда его задавали на дом. А на литературном вечере Петька смог его прочитать только с помощью друга Витьки. Сейчас Петька помнил лишь самое начало этого злосчастного письма. Однако не позориться же перед великим автором. Петька набрал полные лёгкие воздуха и выпалил, честно глядя в глаза застывшего в ожидании Поэта:
Я к вам пишу – чего же боле? Что я могу ещё сказать? Теперь я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать.
– Но вы, – замялся Петька, пытаясь вспомнить продолжение знаменитого письма. – Но вы… здесь не помню, Александр Сергеевич, – тихо произнёс он.
Но вы неважно заучили Признанье девичьей души, И потому вы заслужили За хвастовство большой хулы.
Пушкин укоризненно посмотрел на Петьку и покачал курчавой головой.
Петьке стало очень стыдно. Сам Пушкин его отчитал за незнание школьной программы. Но что делать, если не запоминается это длинное и нудное письмо – признание Татьяны в любви.
– Надо больше читать, дорогой друг, – продолжил великий Поэт. – Меньше спать и больше читать. Не спать, не спать, а читать.
Пушкин положил гусиное перо на парту, взял Петьку за плечи и дружески потряс.
– Не спать, не спать надо, мой юный друг, а учить уроки.
Образ Поэта стал бледнеть и растворяться в воздухе. И вдруг Петька понял, что не о том совсем говорил он с поэтом. В отчаянии он закричал:
– Александр Сергеевич, не стреляйтесь с Дантесом, не надо. Он убьёт вас. А мы вас очень любим.
Но Пушкин словно не слышал отчаянные Петькины крики. Он продолжал дружески тормошить Петьку, отчего тот внезапно проснулся.
Оказывается, Петька самым бесстыдным образом спал в классе на уроке литературы. Возле него стояла учительница Марь Иванна, осторожно тормошила его за плечо и приговаривала:
– Дома спать надо, Кудряшкин, а не на уроке. Ещё кричишь на всю школу.
– Извините, Марь Иванна, – взмолился Петька, ещё не совсем проснувшись. – А где Пушкин?
– В хрестоматии Александр Сергеевич Пушкин. А тебе от меня задание — хорошенько повторить письмо Татьяны Онегину. На следующем вечере будешь его снова читать со сцены. Девочкам очень понравилось, как ты его прочёл в прошлый раз. А это у тебя откуда? – удивилась учительница.
Петька не верил своим глазам. На углу парты лежало гусиное перо, то самое, которое положил перед ним Александр Сергеевич.
– Это гусиное перо, Марь Иванна. Его Пушкин забыл.
– Перо действительно гусиное, – подтвердила учительница. – А ты неисправимый фантазёр, Кудряшкин.
После уроков Петька шёл домой с другом Витькой. В руках он бережно держал гусиное перо с подсохшими чернилами на заточенном кончике.
– Пойдёшь на каток? – спросил его Витька.
– Нет, Витька, весь вечер буду учить письмо Татьяны.
– А чего так сразу? Литературный вечер только через неделю.
– Понимаешь, Витька, а вдруг сегодня ночью Александр Сергеевич за пером своим гусиным вернётся. А я ему это письмо как выпалю. То-то он обрадуется.
Витька взглянул на друга, пожал плечами, покачал головой, но ничего не сказал.
