Русским свойственна ностальгия

В марте Владивосток и Находку посетил Арсений Павлович Северный, сын известного эмигрантского писателя. В Находке, в гостях у поэта Юрия Смирнова, за гостеприимно накрытым столом я была свидетелем их разговора.

— Не хочу портить отношения, но моего деда колчаковцы так исполосовали ремнями за то, что он угнал наших лошадей, что он еле выжил.

Красные были лояльнее к населению, добрее что-ли, — сказал Юра.

Он еще не знал, что перед ним сидит человек, деда которого вместе с семьей расстреляли красные. Расстреляли за дворянское происхождение и за то, что барон фон Ольбрих, уважаемый горный инженер, решил остаться дома, на Урале, чтобы помочь новой власти восстановить разрушенное производство. Узнав об этом в госпитале, его раненый сын, будущий писатель Павел фон Ольбрих, примкнул к армии Колчака, с которой ушел в эмиграцию.

У него не было другого выбора, на кону стояла собственная жизнь. Со временем его настоящее имя было заменено на писательский псевдоним Северный, ставший фамилией. И вот спустя годы его сын Арсений Павлович, посетив Находку, мирно беседует с поэтом Смирновым. А я думаю о том, какой страшной трагедией в истории моей страны была гражданская война. В ее жестокую мясорубку были брошены миллионы наших соотечественников. Кровавая волна хаоса выбросила за пределы России сотни тысяч русских людей. И далеко не все из них адаптировались к новой жизни. Самоубийства, безработица и извечная тоска по России унесли многие жизни. Но были и те, кто смог выстоять, пройдя сквозь горнило трудностей, и выйти из них победителем. Один из них — самый издаваемый писатель шанхайской эмиграции, автор 136 литературных произведений различных жанров Павел Северный.

• Арсений Павлович, роман «Ледяной смех» об отступлении армии Колчака называют главным в творчестве вашего папы. Откуда такое название?

— Тема колчаковской армии долгое время находилась под запретом. Нужно было немалое мужество, чтобы прикоснуться к ней. Отец был очевидцем отступления 100-тысячной армии по еще не окрепшему льду Байкала. Вместе с армией шли толпы беженцев. Тысячи утонули, провалившись под лед. Тысячи замерзли в ледяных торосах. Свирепая стужа растягивала их лица в горестный оскал, и казалось, что они, мертвые, смеются. Их губы были искажены гримасой смерти, похожей на горестный смех. Именно эти жуткие впечатления и стали поводом для названия.

• В библиотеке им. Горького г.Владивостока зал был забит до отказа. Чем вы объясните такой интерес к творчеству писателя?

— Павел Северный — явление неординарное в русской литературе. Родившись в 1900 году, он стал ровесником века революций, мятежей и войн. Появившись на свет в Российской империи, почти 35 лет провел в Китае, вернувшись уже в другую страну СССР. В Шанхае, где он прожил большую часть эмигрантского периода, он написал 18 книг. Большинство из них о потерянной и вновь обретенной родине. Ведь русские как никакая другая нация подвержены ностальгии.

• Известно, что во Владивостоке родилась Тамара Александровна Купер, ваша мама. Удалось ли вам разузнать что-либо о ее семье?

— Мама принадлежала к роду состоятельных и известных во Владивостоке купцов Куперов. Она родилась в доме, который стоял на Тигровой сопке. Внизу была так называемая Куперова падь. Это была богатая, зажиточная семья. В большом и просторном доме было 11 слуг. Мама получила хорошее образование, свободно владела тремя языками, играла на рояле, пела. Родители познакомились в эмигрантский период в Париже, а венчались в Шанхае. Позднее она окончила косметические курсы в Германии и открыла в Шанхае собственный салон красоты, который пользовался большой популярностью. Именно мама помогла состояться моему отцу как писателю, взяв на себя львиную долю забот о быте семьи. Ведь за писательский труд в Китае платили мало.

• Владивостокское кафе «У Купера» имеет отношение к вашей семье?

— Прежде я не был в Приморье. И был приятно удивлен, когда узнал, что в центре Владивостока есть кафе с таким названием. Конечно, мне захотелось его увидеть. Оно оказалось оформленным фотографиями старого города заведением. Как выяснилось, здание до революции принадлежало моему дяде, который вел торговлю и был крупным купцом. Оно долгое время было заброшенным — после октябрьского переворота там была конюшня, потом склад. Современный владелец здания Станислав сказал, что когда он приобрел его в собственность, от него остались только стены. Он оказался человеком, увлекающимся историей, поскольку в его архиве находятся около 3000 фотографий старого города. Именно это обстоятельство сыграло важную роль: после реставрации кафе получило историческое название, а его стены — репродукции черно-белых снимков старого города. Осталась фамилия семьи и в городском географическом названии. Мыс Купера — в черте Владивостока.

• Несмотря на плотный график, вы побывали и на выставке картин Николая Рериха, экспонировавшихся во Владивостоке. Что значило это имя для Павла Северного?

— Отец дружил со многими выдающимися людьми своей эпохи. Родители по известным причинам многое скрывали от меня. Трудно сказать, в какой именно период произошло знакомство с великим Рерихом. Но я знаю, что было около 15 писем Николая Константиновича к отцу. В нашем особняке в Шанхае висела картина, подаренная художником папе. Были и его книги, полученные в дар. Николай Константинович в своих письмах дал высокую оценку творчеству папы. В 1956 году, когда мы решили вернуться в Союз, с собой было разрешено везти только те произведения, которые были одобрены цензурой. Рерих к ввозу в СССР был запрещен. Многое пришлось оставить, в том числе и подаренную картину. А письма от Шаляпина, Рериха папа читал перед отправлением и рвал. В его глазах стояли слезы. Глядя на оставшиеся два письма от Рериха, он сказал: «Арсений, порви, я больше не могу» и вышел из комнаты. Но я, видя состояние папы, не порвал их, а спрятал под рубашку, таким образом они пересекли границу и вместе со мной попали в Оренбург, называвшийся в то время Чкаловым. Письмо, полученное от Николая Константиновича из Кулу 21 февраля 1937 года, чудом сохранившееся, я читал в программах во Владивостоке и Находке.

• Какое впечатление произвели на вас наши приморские города?

— Я побывал в 25 странах мира, многое видел. Владивосток весь дышит историей. Кругом идут реставрационные и строительные работы. Новый мост как символ устремления в будущее, несомненно, украсил его. Хороша и Находка. Я благодарен за искреннее гостеприимство и радушие, с которым меня встречали. Интерес к творчеству Павла Северного неподдельный. Я привез с собой небольшую выставку артефактов, обложки книг, изданных в Китае, которые находятся в библиотеках 83 стран мира. Многие сожалели, что не смогли приобрести книги. Я подарил в библиотеку Владивостока и в архив литературного клуба «Элегия» несколько книг. В современной России при практически полном отсутствии финансирования мне приходится только мечтать о больших тиражах изданных книг. Мне пошел 73 год. Я периодически езжу по стране с программами о творчестве отца — талантливого и, увы, малоизвестного русского писателя. Некоторые рукописи я передал в архив. Все-таки возраст, и из года в год все тяжелее даются выступления. Ведь, вспоминая, я пропускаю все через себя, и порой приходится сдерживаться, поскольку драматических моментов в нашей жизни было немало, и, как говорят, ком стоит в горле.

От себя могу добавить, что выступления Арсения Павловича сопровождались чутким вниманием, и люди долго не отпускали его, задавая вопросы.

Творческие встречи с московским гостем состоялись благодаря финансовой поддержке члена Союза российских писателей поэта Ивана Шепета. Большую помощь в организации приема оказали литераторы Владивостока и Находки: заслуженный работник культуры Владимир Тыцких, Эльвира Кочеткова. Члены литературного клуба «Элегия», клуба фотохудожников «Отражение». Благодаря нашим общим усилиям еще одна неизвестная страница истории оказалась перевернутой.