Вместо супа — бурда из столярного клея

Голод и холод, бомбежки и потерю близких Людмила ГАЛЕЕВА познала в раннем возрасте. Когда началась блокада Ленинграда, ей было восемь лет. Отец Василий Петрович, инженер по образованию, ушел на фронт в начале войны. Мама, латышка с четырехклассным образованием, осталась одна с пятью несовершеннолетними детьми. Враг теснил, и власти Ленинграда, отправляя детей и стариков в вагонах-теплушках, эвакуировали их в Новгородскую область. Несмотря на то что на крышах вагонов белой краской большими буквами было написано «Дети», налетавшая время от времени вражья авиация безжалостно бомбила железнодорожные составы.
Съели клей и олифу
В эвакуации Люда с братьями и сестрой прожили около месяца. Когда и там стало опасно, мама забрала их обратно в Ленинград. Ожесточенные бои на подступах и бесконечные бомбежки разрушили основные Бадаевские продовольственные склады, инженерные артерии, оставив город без пищи, электричества, тепла и водоснабжения. Наступила первая суровая блокадная зима, погрузившая город в катастрофу.
— Чтобы хоть как-то прокормить себя и нас, мама устроилась санитаркой. Вместе с нами в двухкомнатной квартире сталинской постройки жила папина сестра Нина. Из-за нехватки продовольствия ввели карточки на хлеб — 125 граммов на душу в день. Из всех запасов у нас осталось немного столярного клея, олифы и обойной муки, которые родители припасли для ремонта. Но мы съели это сами. С братом ходили на мусорку, когда удавалось, собирали там обглоданные кости, дома пережаривали их на олифе и ели.
Кругом только нищета и голод. Бывало, спускаешься с этажа в магазин за хлебом, а в подъезде лежит труп. Перешагнешь его и дальше пошел. Трупы были в подвалах домов и на улицах, люди везли их на кладбище на саночках, листах фанеры и хоронили в братских могилах. А весной, когда расчищали улицы от снега, находили много замерзших людей, — вспоминает Людмила Васильевна.
В конце 1941 года от голода умер ее 11-летний брат. Мама зачастую жертвовала свою пайку хлеба детям, сама же, едва держась на ногах от истощения, с трудом ходила на работу и выполняла обязанности санитарки. Вместо электрической лампочки квартиру освещала лампа-керосинка, коптившая на олифе. За водой надо было ходить на прорубь примерно за километр от дома. У мамы на это не было сил, поэтому Люда вместе с братьями собирали снег и топили его на буржуйке. Чтобы согреться, жгли домашнюю библиотеку, ломали мебель, пол в комнатах. Теплее всего было на кухне, там все и спали на полу у печки-буржуйки.
Карточки жизни
В начале января 1942 года 14-летний брат Людмилы — Юра пошел работать на завод и стал получать на продкарточку 250 граммов хлеба в день. Своей пайкой он делился с домашними, а сам из-за недоедания и нелегкой физической работы спустя некоторое время умер от дистрофии.
— Отоваривать продовольственные карточки всё время ходила я. В это время начали давать немного мяса. Что удивительно, в такой неимоверный голод продавцы никогда не обвешивали покупателей, даже детей. Отдавали все точно, до грамма. Помню, при очередной покупке дали небольшой довесочек мяса. И мне вдруг так сильно захотелось съесть его прямо сырым. Не выдержав, положила карточки на прилавок, и стала жевать довесок. В это время парень лет 16 схватил мои карточки и пустился бежать из магазина. Я как закричу изо всех сил: «Карточки! Мои карточки!» Недалеко стояли молодые мужчины. Услышав детский крик, они обернулись, быстро догнали воришку и стали бить. Я подбежала к ним и как заору: «Не бейте его, не бейте. Он ведь тоже хочет кушать». А у самой слезы по щекам. Карточки давали раз в месяц. Если б мужчины не вернули мне их, вся наша семья умерла бы с голоду.
И все же в то время люди были значительно добрее, чем сегодня, могли поделиться последним куском даже с чужими детьми. Рядом с нами жила семья евреев. Я с братьями часто просила у них хоть немного сахара. И они всегда делились, — вспоминает Людмила Галеева.
Их семья проживала в Выборгском районе Ленинграда. Из-за того что он считался промышленным, немецкая авиация бомбила его очень часто, страх и ужас почти никогда не покидал людей. Под звуки душераздирающей воздушной тревоги жители со страхом бежали укрываться в бомбоубежища, которые были в подвалах многоэтажек. В один из таких артналетов осколок разорвавшейся бомбы угодил Люде прямо в ногу. Она закричала от боли и хлынувшей из раны крови. А немецкие самолеты снова и снова бомбили. Тут, конечно, было не до помощи дочери. Девочка, крепко держась за руку мамы, кое-как допрыгала до бомбоубежища, где семьей переждали артналет. Медики обработали и забинтовали рану, но осколок вытащили только спустя несколько месяцев.
Поскольку все городские школы были отданы под военные госпитали, дети учились в подвалах домов, не занятых бомбоубежищами. В свободное от занятий время Людмила в группе других школьников ходила по госпиталям с культмассовой программой: пели патриотические песни и рассказывали стихи, показывали сценки о том, как советская армия победоносно громила немцев. За эти представления раненые платили им небольшими кусочками хлеба или сахара. Когда дети стали умирать прямо на уроках от истощения, занятия в школе временно прекратили.
В феврале 1942 года жителям блокадного Ленинграда увеличили порцию хлеба до 250 граммов на день, открыли пункты питания для ослабевших детей. Но взрослому человеку этой нормы было недостаточно. И люди умирали от голода. В апреле во время расчистки улиц от снега старшая сестра Людмилы вернулась домой сильно уставшая, замерзшая и с головной болью. Она умерла в 17 лет.
— Весной каждой семье бесплатно выдали по четыре картофелины, чтобы посадили их на своих цветочных клумбах и вырастили урожай. Мы ухаживали за ними, никто ни у кого не воровал. Дисциплина была не то, что теперь. Сегодня многие ругают Сталина, а я не согласна. После войны, в годы страшнейшей разрухи, каждую весну снижались цены на продукты питания. При Сталине на карточку нам дали по 50 граммов соленой симы. Я тогда впервые в жизни попробовала красную рыбу. А сегодня? 76 лет нет войны, а цены постоянно растут, — посетовала собеседница.
Русская душа
18 января 1943 года героическими усилиями Советской армии блокадное кольцо вокруг Ленинграда было разорвано, а 27 января 1944-го блокаду полностью сняли. Эта радостная весть, по словам Людмилы Галеевой, трижды прозвучала по уличным репродукторам. Люди останавливались и с замиранием сердца слушали каждое слово диктора. Иные от радости кричали «Ура!», другие плакали. Это сообщение никого не оставило равнодушным. Наверное, в каждой ленинградской семье были умершие от голода и холода во время блокады. Людмила потеряла двух братьев и сестру.
К концу года благодаря Дороге жизни о голоде постепенно стали забывать. В городе было много военнопленных — немцев, которые работали под конвоем на расчистке улиц и восстановлении жилых домов, пострадавших от бомбежек. Людмила Васильевна вспомнила эпизод, очевидицей которого была сама. Как-то по улице шла старушка, а ей навстречу пленный немец вел лошадь. Старушка по своей душевной доброте остановилась, развернула сверток и подала немцу кусочек хлеба.
— Возьми, съешь, ты, наверное, голодный,- сказала она.
Он взял хлеб и говорит: «Данке шон», то есть, большое спасибо.
— Вот она, широкая русская душа: если голоден враг твой — накорми его. Кто-то это понимал, а большинство — нет. Я сама, будучи ребенком, порой говорила себе: «Если бы попался мне этот проклятый фашист, я бы задушила его собственными руками». Столько горя они принесли нашей земле. А самой тоже иногда хотелось сунуть немцу кусочек хлеба. По усиленному питанию нам давали по 250 граммов, и красноармейцы следили, чтобы никто из людей не давал немцам хлеба, — говорит блокадница.
В конце войны живым вернулся домой ее отец. Людмила окончила техникум, мединститут и в 28 лет приехала с дипломом врача-педиатра в Находку. Работала в тубдиспансере, горбольнице, на заслуженный отдых вышла в 78 лет. В Находке познакомилась с будущим мужем, моряком. Поженились, воспитали двух дочерей, которые живут в Санкт-Петербурге. Дети подарили родителям четырех внуков и трех правнуков. Мужа похоронила десять лет назад. Людмила Васильевна награждена медалью «Ветеран труда», юбилейными медалями блокадного Ленинграда, Почетной грамотой Приморского крайисполкома.
— Последние два года не выхожу на улицу, в апреле мне исполнится 90 лет. Спасибо, соседи хорошие, выручают. Галина Афанасьевна БАРАНОВА приносит из магазина продукты. Помогают и другие женщины. По дому убираюсь и готовлю сама. Выписываю «Советскую Россию», «толстушку» «Находкинского рабочего» и читаю без очков. Перечитываю Толстого и Тургенева, Библию, на память декламирую моим девчонкам-соседкам Маяковского и Есенина, — сказала в завершении собеседница.
Владимир ФЕДОРОВ