Маленькие люди, только начавшие свой жизненный путь в период Великой Отечественной войны, становились для врага подопытными кроликами, биологическим сырьем и малолетними рабами.
Кроме концлагерей на территории СССР, к примеру, псковские дети были узниками более чем 10 концлагерей на территории Польши, Германии, Франции и других европейских стран. Большая часть оказывалась оторванными от семьи, лишена ласки и заботы родителей, другие томились в застенках лагерей вместе с близкими родственниками. Не все из них пережили эти невыносимые условия содержания: ужасные бытовые условия, отвратительное питание, жестокое обращение со стороны надзирателей, низкий уровень гигиены, физические и психические издевательства. Через эти круги ада некогда прошла и жительница Находки Галина КОНОНЕНКО.
Накануне юбилея Победы мы встретились с ней и попросили вспомнить о военных годах лихолетья, которые выпали на её долю.
— Галина Сергеевна, где вы родились, и как запомнилось начало войны?
— Родилась в Пскове. Когда началась война, мне исполнилось всего один год и два месяца, поэтому те события помню только по рассказам матери. В первые дни войны, прорвав границу, немцы двигались стремительно, и Псков заняли буквально через несколько недель. Город после бомбёжек и артналётов был сильно разбомблен. Первым делом они поставили на центральной площади много виселиц, согнали сюда население и стали выводить из толпы комсомольцев, коммунистов, родственников партизан. Сразу появилось много полицаев, которые пособничали фашистам. Они, нацепив на руки позорные повязки предателей, ходили среди толпы и одного за другим дерзко выталкивали к виселицам, а потом под пристальным вниманием фашистов, вешали мирных людей. И, главное, по нескольку дней не разрешали снимать трупы, чтоб другие смотрели на это свирепое зрелище и трепетали.
— Когда и где вы оказались в концлагере?
— Немцы орудовали в Пскове, наверное, около года. Потом собрали уцелевшее население города, включая стариков и грудничков, согнали на берег реки Великой и погрузили на самоходные баржи. На другом конце пути под автоматами конвоиров и злющих собак нас распихали по машинам и отправили в Львовскую область в фильтрационный лагерь. Мы старались держаться вместе: мама, Зинаида Алексеевна ФОМИНА, мой трёхлетний брат Павел и я. А уже отсюда после фильтрации нас отправили в концлагерь Тельтов, что на территории Германии.
С клеймом «враг народа»
— Где в это время был ваш папа?
— Отец, Сергей Терентьевич КУРАКИН, недавно вернувшись из вооружённого конфликта между СССР и Финляндией, продолжал служить в военизированной пожарной команде. В это время, как мне рассказывала мама, начали агитировать население брать государственные займы. Он отказался. Ночью пришли люди в штатском из КГБ, забрали отца и увезли на чёрном воронке. С тех пор мы его больше не видели. Нашу семью вскоре «попросили» покинуть служебное жильё, не дав забрать даже личные вещи. Как позже оказалось, отцу дали тюремный срок в семь лет с клеймом «враг народа». Это случилось накануне войны.
Я когда подросла, стала спрашивать у мамы: «А где наш папа?». Но, как теперь понимаю, она боялась рассказать правду. Взрослые и дети постоянно дразнили меня во дворе и в школе «безотцовщиной», доводя до слёз. А я всё время ждала и ждала папу с фронта. Бывало, приезжают эшелоны с солдатами, нарву на лугу букетик полевых цветов для папы и с надеждой бегу встречать поезд. Одни солдаты приехали на инвалидных колясках, другие – с костылями, третьи идут, опираясь на руку боевых товарищей… А папы среди них всё нет. Проходит один поезд, с детской верой жду другой… И так месяцами. Когда выросла, пошла в КГБ и попросила копии из дела отца. Человек в штатском ответил: «Если хотите узнать правду о том, кто на него донёс и за что «мотал» срок, то вы её не узнаете, потому что все страницы по этому вопросу вырваны из его личного дела. Единственное, мне выдали свидетельство о смерти отца, но там всего лишь три скупых слова «пропал без вести».
Только в 1991 году Постановлением Президиума Верховного суда РСФСР в отношении отца было прекращено дело по причине отсутствия в его действиях состава преступления, и он реабилитирован посмертно. Спустя некоторое время была реабилитирована и я, как пострадавшая от политических репрессий.
И детства не было, и молодость – не мёд
— Что запомнилось от мамы о пребывании в концлагере?
— Жили в деревянных бараках за колючей проволокой. Свирепствовал сыпной тиф, от которого массово умирали люди. У мамы на ногах были деревянные колодки, типа кандалов. Каждое утро бригады пленных под конвоем выводили в город на разбор завалов после бомбёжек. Дети и старики содержались вместе, молодёжь – отдельно. Конвоиры постоянно обзывали нас плохими словами, били ногами и прикладами автоматов. У одной женщины был грудничок на руках, так фашист вырвал у неё дитё, взял его за ноги и несколько раз жестоко ударил головой о бетонную стену. А в соседней с нами деревне Краснуха немцы согнали всё население в амбар, включая стариков и детей, облили его бензином и всех заживо сожгли. Только один мальчик убежал и скрылся во ржи. Он потом и рассказал эту жуткую историю.
От деревни остались только трубы и печи хат. Я там была не раз. На этом месте установлен памятник «Скорбящая мать» и каждый час бьёт колокол по жертвам фашизма. Зверства было много. Но и среди них не все были гадами. Один немец в концлагере временами отключал сигнализацию от колючей проволоки, чтобы мама сбегала на соседнее поле и собрала там мороженой картошки и морковки. Овощи она отогревала в бараке на буржуйке и кормила меня с братом. Здесь мы пробыли два года.
Время от времени пленных выводили вместе со стариками и детьми на расстрел к большому котловану. До сих пор помню, какие жуткие стоны раздавались из его дна. Нашу группу только поведут на расстрел, вдруг налетит советская авиация и начинает стрелять по немцам. Нас опять загоняют в барак. На третий раз, когда хотели расстрелять, ворвался советский танк с большой красной звездой на боку и разорвал три ряда колючей проволоки концлагеря. Кого и немцев побили, кто убежал, а нас освободили. Красноармейцы просили многих, и маму в том числе, чтобы на несколько месяцев остались здесь поухаживать за коровами и свиньями, оставшихся на ферме в опустевшем посёлке. Но мама отказалась, хотелось скорее на родную землю.
— Как встретил Псков?
— Не узнали его, практически весь лежал в руинах. Основательно был разрушен и наш дом. Поначалу жили в землянке, потом в сарае, спали на земляном полу. Кругом шастали крысы, заедали вши, каждый день было холодно и голодно. Я с братом от недоедания постоянно ходили с вспухшими животами. Потом начали давать продовольственные карточки. Очередь за хлебом (по карточке, кажется, 200 граммов было положено на человека) занимали ещё ночью. Иной раз маловато привезут хлеба. Отстоишь, очередь в несколько часов, и прямо перед тобой он закончился. Обидно было до слёз. А дать – никто не даст даже ребёнку. Хлеб-то был с добавлением необработанного овса, но он казался таким вкусным, таким сладким…
Вот такое детство у моего поколения. Часто ходили по полям и собирали мороженые овощи, где ещё уцелели. Колоски подбирать не разрешали, могли посадить в тюрьму. Мама устроилась работать посудомойкой в ресторан. Иногда приносила оттуда объедки, которым мы были очень рады и всегда ждали. Как жена врага народа, она часто не ночевала дома, но скрывалась, как бы и ей не сделали какого зла. А мы прозябали вместе с бабушкой. Вдоволь хлебнув в жизни лиха, мама рано ушла из жизни. Поэтому День Победы для меня всегда со слезами на глазах. Как вспомню, так вздрогну.
Приворожило море
— Галина Сергеевна, как вы оказались в Находке?
— Тогда солдат было много, и я вышла замуж за одного из них. Жить негде, а тут объявили набор в Находку. Сыну было уже полтора года, но это нас не удержало. Первым уехал в Находку муж, потом вызвал меня. Работал в торговом порту грузчиком. Порт выделил нам комнату в бараке на улице Угольной. Но семейная жизнь не сложилась. Я с ребёнком вернулась в Псков, устроилась секретарём-машинисткой. Директор предприятия, еврей, хороший человек, проникся моей нуждой и выделил жильё. Но Находка понравилась больше, особенно море. Через несколько лет поменяла жильё в Пскове и переехали сюда. Работала секретарём-машинисткой в автобазе № 8, потом ещё кое-где. Сегодня у меня кроме сына, внуки Юля и Сергей, правнуки Андрей и Настя. Это моё богатство. Живут отдельно. По праздникам собираемся за столом вместе большой семьёй. 8 апреля мне исполнится 85 лет, ещё повод встретиться. Имею удостоверения несовершеннолетнего узника концлагерей и ветерана труда, поэтому пенсия у меня хорошая. Не забывает и совет ветеранов: то пригласит на мероприятия, то поздравит подарком… В общем, всем довольна.
Беседовал Владимир ПАНТЮХОВ
