В России отметили 110-ю годовщину со дня образования подводного флота. В 1906 году по указу императора Николая II в классификацию судов военного флота был включен новый разряд кораблей — подводные лодки. Этим же указом в состав Российского флота введены 10 подводных лодок. Русско-японская война стала первой в мировой истории, в которой принял участие еще официально не признанный, но уже заставивший противника дрогнуть, новый класс военных кораблей — подводные лодки. В нашей стране День моряка-подводника отмечается с 1996 года. В своё время срочную службу на подводном флоте проходил и Борис МАНОШКИН, в прошлом председатель Находкинского городского суда, а ныне председатель городского совета ветеранов войны, труда, правоохранительных органов и Вооружённых сил. Ему слово.
— Борис Афанасьевич, как Вы попали служить на подводный флот?
— Будучи мальчишкой, проживая в глухой сибирской деревне Камышенке на берегу Оби, я был наслышан о советском подводном флоте. И мечтал служить на одной из подводных лодок. В 1966 году мне, призывнику, предлагали в военкомате службу в морской авиации. Но я попросился на подводный флот. Служба здесь для меня была равносильна космонавтике. Призвали на четыре года на Дальний Восток. Семь месяцев находился в учебном отряде, где получил военную специальность ракетчика-автопилотчика.
В мои обязанности входила проверка автопилотного оборудования на борту подводной лодки, где размещалось восемь боевых ракет. В фильмах многое не так, как наяву. К примеру, там матросы находились на подлодках в военной форме, а нам выдавали марлевую одежду. Десять дней поносил её и выбросил. В апреле 1967-го меня в составе группы перевели служить в Павловск, недалеко от нынешнего Фокино. На вооружение стали приходить первые современные атомные субмарины. Командиром был капитан 1-го ранга КАЛИНИН.
— Первые впечатления от подлодки?
— Восхищению не было предела: два атомных реактора, две турбины, две линии вала, два громадных винта… Всё крутится-вертится, ревёт. Такая махина… Неужели всё это придумал человек? Первые учения прошли на Камчатке. Потом загрузили в четыре спаренных контейнера восемь континентальных самонаводящихся ракет 11-метровой длины и ушли в автономное плавание. Ракета выглядела, как зловещая птица со сложенными крыльями. По команде специальный агрегат выкидывает её на высоту 600 метров, и с помощью антенны она сама «ищет» цель.
Если предназначена для поражения движущихся надводных целей, то идёт точно в ватерлинию судна противника, причем постоянно меняя свою траекторию. Не долетая несколько миль до цели, опускается и движется почти по волнам. В таком положении её не может засечь ни один радар. Благодаря этим свойствам они были практически неуязвимы. Поэтому американцы боялись нас как огня. Современным лодкам уже не надо всплывать на поверхность, они стреляют с глубины 40-45 метров.
— Какими эпизодами особенно запомнилась служба на субмарине?
— В конце 60-х были напряжённые отношения между США и Северной Кореей. В это время к берегам Кореи подошёл американский авианосец «Энтерпрайс», охраняемый двумя подводными лодками и четырьмя фрегатами. Приказ выйти на боевое дежурство в этот район в январе 1968 года получила и наша лодка. Цель — пресечь курс авианосца и условно атаковать противника. Наша команда почти всё время находилась в состоянии боеготовности. Когда американцы обнаружили нас, пришлось срочно погружаться на большую глубину. Но это не спасло. Две их субмарины в течение 12 часов продолжали преследовать нас. Пришлось неоднократно менять глубины, чтобы, наконец, оторваться от врага. Всё закончилось благополучно, с поставленной задачей справились.
До сих пор помнится поход к острову Гуам, где располагалась американская военная база. Тропики. За бортом 34 градуса жары. Выполняя боевую задачу, два месяца курсировали под водой. Наша подлодка напрямую подчинялась Генштабу СССР, все доклады делали исключительно туда. В марте 1969-го субмарину передали другой команде, а нам предоставили 27 суток для прохождения курса реабилитации. Потом удалось сходить ещё в несколько боевых походов. Так я отдал подводному флоту более трех с половиной лет, демобилизовался в звании старшины первой статьи.
— Борис Афанасьевич, какие воспоминания остались о службе в армии?
— Это самые лучшие годы жизни. У меня были три брата и сестра. Мы очень рано осиротели. Отец умер, когда мне было семь лет, а через шесть лет в автокатастрофе погибла мама. Нас поднимала её сестра. Несмотря на то что сама была инвалидом, она готовила и полностью обстирывала нас. В раннем возрасте мы прошли хорошую школу выживания, поэтому обычные жизненные трудности для нас были, как семечки. Сейчас, если ученика не подвезли на машине до школы, — катастрофа. А мы, начиная с пятого класса, пешком ходили на занятия в другую деревню за семь километров, причём каждый день и в любую погоду.
Дома кроме хлеба и картошки мало что видели. Сахар был редкостью, не говоря уже о других сладостях. На огороде садили помидоры, огурцы, но их никогда не хватало. Зато, когда попал на флот, моя жизнь сильно изменилась. Если на дежурстве в море, каждый день выдавали по стакану красного вина, тараньку и плитку горького шоколада. На столе всегда были соки, сгущёнка, печенье, колбаса.
Команда субмарины была многонациональной, в нее входили русские, украинцы, грузины, молдаване, буряты и казахи. Продолжительность службы и сами обстоятельства настолько породнили нас, что мы стали как кровные братья. Кстати, на подводном флоте служил и бывший начальник водного отдела милиции в Находке — полковник Анатолий Анатольевич БАРАНОВ.
— Как вас встретила гражданка?
— Командир подлодки оказался моим земляком и предложил оставаться «на сундуках», то есть на сверхсрочную службу. Дескать, 12 лет отслужишь, получишь хорошую пенсию, благоустроенную квартиру в любом регионе Союза, другие льготы… Но я отказался. Демобилизовался, походил в море матросом от Камчатского пароходства, стал продвигаться по общественной работе. Три года был комсоргом на подлодке и на транспортном судне. А потом пять человек, включая меня, от Камчатского пароходства направили во Владивостокскую советско-партийную школу.
Я уже учился на третьем курсе мореходной школы, хотел быть капитаном. Но жена настояла, чтобы закончил партшколу. В 1974 году получил диплом с отличием и поступил на юрфак в ДВГУ. Работал в совхозе «Горнореченский» Кавалеровского района председателем профкома, возглавлял партком, заочно учился в ДВГУ.
В 1981 году получил диплом, пришёл к секретарю райкома Виктору Павловичу ЧЕРНЫШОВУ и попросился работать по специальности. Через краевое управление юстиции меня направили судьёй в Яковлевский район. Там был назначен председателем районного суда, в 1987 году управление юстиции порекомендовало возглавить нарсуд в Находке. В этой должности отработал 21 год.
— Что с братьями и сестрой?
— Когда я демобилизовался, старший брат уже ходил моряком за границу, по комсомольской путёвке работал на строительстве Братской ГЭС. Он помог мне после армии купить гражданскую одежду и на первых порах поддержал деньгами. Младший Григорий закончил строительное училище и остался жить в Новосибирске. Сестра Саша долго жила в родной деревне. Сейчас живёт в Кавалерово. В этом году ей исполнится 80.
— Борис Афанасьевич, а как у Вас сложилась личная жизнь?
— Встретил хорошую девушку Лиду, поженились, родились Максим и Алёна. Сын пошёл по моим стопам, стал юристом, продолжил учёбу в московской аспирантуре, живёт в столице, но по специальности не работает. Дочь также окончила юридический факультет, трудилась в правоохранительных органах, ушла в отставку капитаном. Жена Лидия Николаевна практически всю жизнь отработала библиотекарем. Она для меня всегда была хорошей опорой, за свой тыл я никогда не переживал. Несколько лет мы с женой прожили в Новицком, держали двух лошадей, быка, свиней, кур, уток, обрабатывали 35 соток земли. Потом стало тяжеловато, продали дом и переехали в Находку. Последние полтора года возглавляю городской совет ветеранов.
