Эта история произошла давно, но до сих пор невысказанной болью отдается в моем сердце. В середине шестидесятых годов в стране начался бурный рост рыболовецкого флота, нужны были кадры, и я на четвертом курсе мореходного училища попал на транспортный рефрижератор «Малахов Курган», который перегнали из Швеции, где это судно под именем «Долорес» 15 лет возило бананы из Южной Америки в Европу. Судно было мощное, пять трюмов под груз, и скорость, как у всех «банановозов», — под 18 узлов. Одного не хватало — «кондишина», и народ выползал из машинного отделения измученный шестидесятиградусной жарой, деться от нее было некуда, пришлось привыкать.
Добывающие суда работали на юге Африки, около Намибии. Ловили сардину, скумбрию и рыбу со странным названием «капитан». Сдавали улов нередко в порты Африки. Так я попал на перегруз рыбы в Гану, небольшое государство в Гвинейском заливе. Кое-что об этой стране уже знал. В нашей мореходке учились курсанты из этой страны на судоводителей и механиков. Вместе играли в футбол, старались им помогать в учебе, в общем, неплохо общались. Так у меня появился чернокожий приятель Фрэнк Оваре, сын одного из вождей племени. Здоровый малый с доброй улыбкой на лице. Он старательно учил русский и хотел стать капитаном судна в своей стране, но через несколько лет ему пришлось остаться в России и работать в Севастополе штурманом, но на то были свои причины.
А сейчас мы шли с рыбой в дружественную нам Гану. Надо сказать, что за месяцы работы в тропиках на старом судне, в нестерпимой жаре и духоте машинного отделения, романтики у меня как-то поубавилось, а тут еще ужасный шторм у мыса Доброй Надежды совсем доконал. И в эти минуты хотелось оказаться на берегу, полежать под пальмой на песке и ни о чем не думать. Но вот маленькая радость: наше судно, загруженное рыбой, подходит под выгрузку в порт Тема. Порт небольшой, но очень удобный, построен был недавно англичанами под перевозку кофе, какао и цитрусовых.
Началась неспешная работа по выгрузке рыбы из трюма. Местные работали кое-как, и выгрузка затягивалась. Конечно, нашлось время и на знакомство с этой страной. Первым делом собрались на пляж, который тянулся сразу же за портом. По правилам того времени старались на выход как-то приодеться. Классика — черный низ, белый верх. Я почему-то обул новые башмаки, о чем потом жалел. Сразу же за воротами ждала неожиданность. Стайка местных девушек в одних набедренных повязках носила песок в корзинах на голове. Наши мужики окаменели от увиденного. В СССР в то время стриптиза не было, а тут вдруг столько неожиданного… Долго стоять с открытыми ртами было неудобно, и мы пошли дальше. Природный пляж был, конечно же, прекрасен. Местные купались вовсю, а мы почему-то решили отойти от них подальше. А подальше, на мысе, оказался клуб для десятка бельгийцев с местной единственной электростанцией в Гане, что на Верхней Вольте. В клубе мы были не свои, попили сока, я поговорил с одним отцом семейства на общие темы и пошли дальше — купаться. Выбрали безлюдное место, вроде никому не мешаем. Недалеко проходило шоссе, да несколько пальм жались к пляжу. Все устраивало. Понеслись в воду, которая особо и не охлаждала — 30 градусов, но побарахтались за все месяцы работы вволю. Неожиданность ждала нас на берегу: когда вернулись одеваться, одежды уже не было. Неподалеку я нашел только свои темные очки. И зачем я наряжался? Так и пошел в порт в очках и плавках, впрочем как и все остальные. После этого случая спокойно стали ходить на общий пляж. Недельки через две местная компания пригласила нас поехать на экскурсию на небольшом автобусе в столицу Акру и тропический парк. Акра была в основном застроена одноэтажными домами и в памяти как-то не осталась. Обыкновенный городок средней руки, но когда мы от столицы двинулись в сторону парка, все стало намного интереснее. Парк располагался на плато, как бы нависшем над столицей, и был интересен своим разнообразием диковинных растений. Но главное — к парку примыкал белоснежный президентский дворец. Близко к нему подъезжать не разрешалось. Как узнали позже, его хозяин — президент страны доктор Кваме Нкрума, большой друг СССР и лидер Африканского национального конгресса, отсутствовал. Был с визитом в Гвинее. В охране дворца, как нам сказали в посольстве, помимо армейских солдат, были и 10 наших ребят с Лубянки. Неподалеку от дворца мы и расположились. В парке местные пацаны за несколько монет тут же, с пальм, надергали кокосы и ананасы. Кокос меня разочаровал. Думал, там внутри молоко, а оказалась чуть соленоватая прозрачная жидкость. Зато ананасы удивили, такие вкусные, сочные. В парке были растения ранее мною не виданные. К вечеру собрались на судно и на следующий день опять ушли на юг, за рыбой. Так закончился мой первый визит в Гану.
Так бы все и повторилось в наш последний приход в Тему, но через несколько дней разгрузки к капитану прибежал взволнованный агент. «Переворот! Сэр!» — выдохнул он капитану. Надо ждать «гостей». Наш капитан Иван Семенович Просолов был человек не робкого десятка, роста под два метра и вида очень убедительного. Прошел всю войну в разведке и, казалось, ничто не могло его смутить. Он надел свой парадный мундир, увешанный орденами, и сел в кресло с невозмутимым видом. Отдал необходимые распоряжения старпому и стармеху. Ждать «гостей» долго не пришлось. Судно оцепили солдаты с винтовками, а к капитану прибежал какой-то офицер с двумя зверского вида солдатами. Офицер размахивал пистолетом и что-то на ломаном английском крикливо старался объяснить нам. Поняли, что в стране переворот и власть захватили военные, а наше судно он арестовывает. Его остановила твердая и спокойная речь капитана. Он даже не встал из кресла перед этим «перевертышем». Говорил по-русски (все равно африканец не знал толком английского) о том, что нас они своими провокациями не запугают, за нами страна, и нам помогут в любом случае. «Я, русский капитан, перед тобой, банановый герой, не собираюсь гнуть спину», — сказал капитан. Офицер слов, конечно же, не понял, но так это все было сказано, тут и глухой все поймет. «Гость» после этой речи как-то притих и убрался с парохода, наверное, докладывать своим вождям и, очевидно, это имело свое действие, вскоре оцепление сняли. Капитан, не дожидаясь новых приключений, без лоцмана и буксиров, работая двумя винтами, искусно вывел пароход из узкой и вдруг ставшей нам чужой бухты.
А в это время гораздо более трагические события разгорались в тех местах, где мы недавно пили кокосы, — у президентского дворца. Президент был в Гвинее, этим и воспользовались «доброжелатели», наверняка подкормленные из-за рубежа. Мятеж возглавил какой-то лейтенант, по-моему, Роллингс. С начала мятежа вся охрана из местных воинов поспешно сбежала, кроме наших ребят. Они также, с их опытом, без проблем могли уйти в соседнюю страну, но, очевидно, обстоятельства, честь офицера и воинский долг не позволили им это сделать. На дворец наступало больше батальона. Ожесточенная стрельба оттуда доносилась еще несколько дней, но потом и она затихла… Больно и грустно это вспоминать, людей не вернешь… Но в этом бою судьбу мятежного батальона наши ребята тоже порешили почти до конца. Гана после этих событий встала на путь постоянных переворотов, а доктор Кваме Нкрума так и скончался в эмиграции в Гвинее.
Владимир ЛЕВЧУК, государственный инспектор МКК
