Три года назад в Японском море случилась трагедия – 25 декабря 2008 года не вышли на связь с родными моряки корейской шхуны «Джи Вон 1» с российским экипажем на борту, взявшей курс из южнокорейского городка Донг Хэ к Татарскому проливу тремя днями раньше. Родственники в Находке сначала не тревожились – вдруг они в районе недоступности. Но ни до Нового года, ни после него ни одного звонка в квартирах родных не прозвучало. А 19 и 21 января следующего, 2009, года по центральному каналу ТВ прозвучали сообщения о том, что у берегов Японии обнаружены тела двух человек, на одном из которых был надет спасательный жилет с названием этого судна, и в карманах которого нашли четыре загранпаспорта и два паспорта моряка членов экипажа пропавшей шхуны. 12 февраля по заявлениям родных Приморским межрайонным следственным отделом на транспорте Следственного комитета при прокуратуре РФ было возбуждено уголовное дело по факту исчезновения шхуны вместе с экипажем.
За эти годы наша газета дважды возвращалась к этой теме, опубликовав через три месяца после случившегося статью «Достучаться до небес», а через год – статью «Глухомания», надеясь вместе с родственниками узнать, что же случилось в Японском море в декабре, кто виноват в трагедии и какими вещественными доказательствами следствие может подтвердить или опровергнуть предположение о гибели моряков в холодных водах Японского моря. Три года спустя мы снова возвращаемся к судьбе пропавшей шхуны и российских моряков в надежде, что за это время неизвестных страниц в этой нашумевшей истории не осталось. Родные пропавших моряков нас не обнадежили – они по-прежнему ничего не знают о судьбе своих близких, а следствие по уголовному делу еще не закончено.
В поисках правды
Почти год после возбуждения уголовного дела родственники моряков надеялись, что следствие прежде всего поможет установить, кто же на самом деле найденные люди. Описание примет и внешних данных пропавших у родственников не брали. Но через полтора месяца из страны Восходящего солнца Генеральное консульство РФ в Саппоро факсом сообщило следствию, что это старший помощник капитана Константин Прокопив и матрос Евгений Грачев. Родные интересовались: на основании чего были сделаны эти выводы? и просили, обращаясь и к следователям, и напрямую в консульство, фотографии как минимум, и как максимум – результаты геномных (по крови) судебно-медицинских экспертиз, опись найденных вещей, оригиналов протоколов опознания. Но как раз этого они так и не дождались. На ходатайство родственников провести опознание тел с их участием неоднократно получали отказ. Генконсульство сообщило во Владивосток, что японские криминалисты со всей тщательностью самостоятельно обследовали тела. Но официального документа, заверенного надлежащим образом, с ответами на все вопросы, следствие так и не предъявило. И его нет до сих пор.
Настораживала родственников противоречивость в документах, начиная с заключений о смерти. Старпома, по одним документам, нашли в сапогах, а в более позднем ответе – в туфлях. Из Находки просят: пришлите фото обуви. В ответ – отказ с мотивировкой, что эти действия следствие считает нецелесообразными. Российский консул в Саппоро заверил подлинность перевода с японского на русский заключения о смерти К. Прокопива, в котором японский врач назвал примерную дату смерти – конец декабря 2008 года. А перевод того же факсовского текста, но уже независимым переводчиком во Владивостоке, назвал другую – начало декабря, когда старпом был жив и слал жене эсэмэски. Так кто перевел неверно? Следствие второй перевод к делу не приобщило, ссылаясь на то, что нет оснований не верить японской стороне.
Полная путаница в перечнях найденных вещей. Судя по первым отчетам о найденных телах, один был одет, другой – полностью раздет, но в обуви. А позднее пришел факсом другой список вещей – на телах присутствовали аж три (!) футболки, свитер, пиджак и два спасательных жилета. Откуда столько найдено? Родные просят в очередной раз: пришлите фото вещей, помня, что с собой взяли моряки в Корею, уходя в короткий, как тогда казалось, рейс месяца на три. И снова отказ с той же мотивировкой.
Более всего разочаровало семьи двух найденных моряков откровенное вранье относительно проведения геномных экспертиз. Еще в апреле прошлого года близкие родственники сдали кровь, чтобы криминалисты в Японии идентифицировали ее с кровью в найденных телах. Семье Грачевых, где кровь сдала мама погибшего, в мае 2009 года следователь сообщил, что родство с ней не подтверждено. Анализы сдали отец и сестра. А в октябре в представительстве МИД во Владивостоке, куда родителей пригласили для оформления документов по транспортировке урны с прахом их сына, в качестве аргумента, что это действительно он, им сообщили, что у него сошлась группа крови с… материнской. А почему этого не произошло в мае?
И еще больше недоумений и вопросов возникло после очередного ответа за подписью заместителя руководителя Приморского межрайонного следственного отдела на транспорте И. Зотина от 28 декабря 2009 года в отказе по ходатайству жены старпома К. Прокопива Татьяны Лукашовой об ознакомлении с постановлением о назначении геномной экспертизы. «В ходе расследования уголовного дела постановления о назначении каких-либо экспертиз не выносились, экспертизы не назначались» — написано в документе. Тогда на основании чего родственники сдали кровь, и о какой геномной экспертизе идет речь в уголовном деле в качестве главного доказательства при установлении личности старшего помощника капитана «Джи Вон 1» Константина Тарасовича Прокопива и матроса Евгения Грачева?
Тем более что полугодом ранее, 22 мая, то же должностное лицо в своем постановлении о полном отказе в удовлетворении ходатайства Т. Лукашовой в предоставлении фотографий обнаруженного тела ссылается на тот факт, что (цитирую) «…в целях идентификации тел, обнаруженных возле берегов Японии в январе 2009 года, японской стороне направлялись образцы генетического материала родственников пропавших моряков. Согласно ответу представителя МИД РФ И. Агафонова от 06.05.2009 года по результатам проведения экспертизы ДНК… установлена личность одного из обнаруженных ранее трупов – Прокопива Константина Тарасовича…». А в марте уже 2010 года И. Зотин, в очередной раз отказав Т. Лукашовой и Т. Шпаковской в ходатайстве о проведении опознания тел, вещей, документов, обнаруженных при них, опять ссылается на геномную экспертизу, проведенную на территории Японии. С разницей в два месяца один и тот же следователь дает одним и тем же лицам по одному и тому же вопросу совершенно разную информацию. Так когда же он был точен – в мае, марте или декабре? И почему следствию оказалось достаточно факса, выданного им же родственникам старпома? Или все-таки в деле есть официальный документ, который никому не показывается, даже потерпевшим, с мотивировкой «тайна следствия»?
Пока выясняли истину, из Японии пришел новый факс, извещающий, что тела кремированы и генеральное консульство предлагает родственникам получить урны с прахом найденных моряков, оплатив по 85 тысяч рублей за их доставку на родину. В семьях пропавших новые вопросы — почему не спросили их согласия на кремацию? Родители К. Прокопива согласились получить урну, оплатили названную сумму. Но до сих пор у них нет ни одного официального документа, заверенного надлежащим образом, кроме факса, за который по закону никто не отвечает, что это и есть тело их сына. Урна с прахом Евгения Грачева до сих пор находится в Японии как невостребованная. Его родители, соглашаясь возместить расходы, просят только одного: дайте документы, подтверждающие, что это их сын. Их нет до сих пор.
К тому времени стало известно, что, несмотря на заверения следствия об их обращении в филиал Интерпола во Владивостоке по поиску судовладельца шхуны в Республике Корея, никто туда не обращался. Хотя как раз с помощью этой международной службы установить личность владельца «Джи Вон 1» можно было легко, зная куда прилетел экипаж, где ремонтировался и откуда вышел в свой первый и последний рейс маленький экипаж старой, проржавевшей шхуны, которую наспех собрали для работы в море. И когда стало ясно, что следствие по делу никакой ясности не внесет, родственники пошли в суд.
Долгая дорога
Иск в декабре 2009 года о бездействии следственных органов, нарушении ими конституционных прав родственников погибших моряков Фрунзенский районный суд, который рассматривал жалобу, отклонил без каких-либо на то оснований. В сентябре 2010 родные снова обращаются в тот же суд, который на этот раз жалобу удовлетворил, так как в материалах уголовного дела какие-либо вещественные доказательства отсутствовали. Приморский межрайонный следственный отдел на транспорте подает кассационную жалобу на это решение, а Приморская транспортная прокуратура подает туда же кассационное представление, заявив о своем несогласии с этим решением. Приморский Арбитражный суд, рассмотрев кассации, отправляет дело на дорассмотрение, которое продлилось аж до августа 2011 года. 3 августа Фрунзенский районный суд вновь выносит решение в пользу родных.
Однако следственные органы вновь подают кассации, и 20 октября кассационный, окончательный, суд принимает решение в пользу семей моряков. Обжаловать это кассационное определение уже нельзя. Его необходимо только выполнить. Все это время, пока длились судебные тяжбы, родственники были вынуждены ходить по второму кругу – межрайонный следственный отдел на транспорте, представительство МИД во Владивостоке, письма в Японию, оставшиеся без ответа. И опять либо отказы, либо ссылки на те же факсы и копии, которые жены и матери погибших не считают главными документами – доказательствами. Письма из Находки ушли в Следственный комитет Генеральной прокуратуры России, Государственную думу, президенту страны, прокурору Дальневосточной транспортной прокуратуры.
Но каждый раз повторялся один и тот же финал — жалоба возвращалась в Дальневосточную транспортную прокуратуру, а оттуда – в межрайонный отдел. О чем просили родные? Немногого — создать комиссию по разбирательству трагедии на море и установлению истины. Комиссию так и не создали. Одним из главных аргументов в противостоянии двух сторон было и остается признание родителей К. Прокопива факта его смерти и выкуп урны с прахом. Это их воля. Но как быть с остальными моряками? Ведь даже через год, а потом уже и два года с момента исчезновения шхуны часть родственников не были признаны потерпевшими. И остаются таковыми до сих пор. Со всеми вытекающими последствиями.
После вынесения кассационного определения прошло полтора месяца. Тишина. Никто заявителей в следственные органы не приглашает, вещественные доказательства не предъявляет, ранее заявленные ходатайства родственников не отрабатывает, хотя эти действия прописаны в судебном решении. Безмолвствует и Приморская транспортная прокуратура, обязанная защищать права граждан и контролировать выполнение решение судебной коллегии Приморского краевого суда. С учетом, что за это время уголовное дело вели уже четыре следователя, и каждый начинал практически с нуля, родные не исключают знакомство с пятым. Но пока терпеливо ждут и надеются. На правду, на достоверные сведения из Японии, которые, возможно, у следствия все-таки есть, но их под эгидой «тайна следствия» почему-то за долгих три года никому не сообщают.
Татьяна Петровна Лукашова пришла в общественную приемную Уполномоченного по правам человека в Приморском крае по Находкинскому городскому округу с внушительной стопкой переписки с должностными лицами. В ней нет ни одной бумаги, которая позволяла бы родным поверить версии следствия. Они спрашивают друг друга: что делать, и пока не находят ответа. Высок тот забор, за которым его прячут.
Наталья Вотчал,
