А рука ОСТАЛАСЬ НА ВОЙНЕ

Великая Отечественная война была самой ужасной войной за всю историю нашей Родины. Миллионы людей пострадали. Мою семью это бедствие тоже коснулось, и я хочу рассказать о своем прадеде Иване Михайловиче ЧЕРНЫШОВЕ, который участвовал в этой войне.
Он родился 10 сентября 1925 года в селе Калманна, которое расположено в Алтайском крае. Оттуда и ушел на фронт. Было ему тогда 18 лет. Подготовку перед непосредственной отправкой на передовую прошел в Гороховецких лагерях, получив звание сержанта, cтал командиром отделения. Вернулся с фронта 19-летний солдат, Чернышов Иван Михайлович, с медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», двумя орденами Славы и с одной рукой, правой. Левая, по самое плечо, осталась на фронте навсегда. Родная мать, увидев сына, как водится, в слезы: «Да что же ты теперь будешь делать, да как же ты жить- то будешь?» Но тут вступился прадед солдата Михаил Андреевич Чернышов, который тоже был солдатом, участником обеих войн с немцами и участником гражданской.
– Ну, Иван, – сказал он, обняв сына, – тебе теперь одна дорога – учиться.
Много лет спустя, когда прадед стал главным экономистом, заместителем директора крупнейшего в Советском Союзе горнообогатительного комбината (ХГОК), был уже награжден за добросовестный труд орденом «Знак Почета», что редко случалось с инженерно-техническими работниками, он вспоминал эти «ленинские» слова своего отца, как судьбоносные.
О войне прадед рассказывал легко, не прятал в себе воспоминания. Рассказывал искренне, с юмором, шутками. Чувствовалось, что в эти моменты он вновь возвращается к годам своей молодости, которая, хоть и прошла у него вот таким образом, неспокойно, в окопах, в плащ-палатке, рядом со смертью, но все-таки была его молодостью, той самой молодостью, которая считается лучшей порой жизни и дается человеку один раз.
Вспоминал прадед, как однажды, когда он бежал в атаку, рядом с ним разорвался снаряд, и ему на спину с большой высоты упал громадный ком мерзлого грунта. Так и пригвоздило к земле. Полное впечатление, что ударило крупным осколком. В голове одна мысль: «Ну всё, хребта больше нет. Вот и мой черед…» Потом пошевелил одной рукой, другой, ногами. Вскочил и побежал вперед, пока никто не заметил, как он там «отлеживался».
Рассказывал, как приходилось поднимать бойцов в атаку. Нечасто, но приходилось. Он ведь был командиром отделения. За десятерых отвечал, а не только за себя. Какому-нибудь обезумевшему от ужаса, впившемуся в землю необстрелянному новичку, если он крупных размеров, приходилось просто бить по физиономии, пока он это не заметит и не придет в себя. Если же попадался «метр с шапкой», то просто, одной рукой схватив за ремень, ставил его на ноги, пинком пониже спины придавал направление в сторону противника и напутствовал словами: «Вперед! За Родину!»
Что характерно, после боя никто из них не обижался на такое обращение. Наоборот, даже благодарили, что уберег от больших неприятностей. Все твердо знали, что лучше погибнуть как герой, чем быть расстрелянным как трус, да и вообще перед товарищами им было неудобно за свою слабость.
Вспоминал прадед и о жизни в окопах. Однажды во время немецкой атаки к ним в окоп упала граната. Бывший рядом боец тут же схватил ее и бросил обратно, дескать: «Заберите! Нам этого добра не надо!» Граната успела долететь до немцев и взорвалась в воздухе у них над головами.
Рассказывал, как в перерывах между перестрелками солдаты начинали переругиваться с немцами. Какой-нибудь общепризнанный ротный балагур кричал в сторону немцев что-нибудь обидное, вроде: «Эй, Фрицы! Когда будете от нас домой драпать, штаны не потеряйте». После этого раздавался дружный хохот из наших окопов. В ответ из немецких окопов тут же звучала какая-то насмешка на немецком, сопровождаемая гоготом фашистов. Наш «Василий Теркин» не заставлял себя ждать с ответом. Вновь наш хохот, потом их. Так могло продолжаться часами, пока не начиналась новая перестрелка. Тогда уже становилось не до шуток.
Свою первую награду прадед получил за ликвидацию немецкого пулеметчика. Их взводу надо было занять высоту, а там как раз окопался этот пулеметчик. Нужно было как-то его ликвидировать. Взводный приказывает одному бойцу подобраться к огневой точке. Неудача. Боец погибает. Приказывает второму – и снова гибель.
Затем выбор взводного останавливается на моем прадеде: «Чернышов, давай ты…» И началась у сержанта Чернышова «игра» со смертью. «Игра», в которой у смерти уже было явное преимущество.
Но прадеду помогло то, что дома, будучи подростком, он активно занимался охотой. У него выработались навыки, как скрытно подобраться к зверю. И в этом случае, как он рассказывал, он приметил почти незаметное, но все же углубление, засохшее русло от вешних стоков воды. По нему и двинулся к своему «зверю». При этом строго соблюдалось одно правило: пока пулеметчик ведет огонь – можно двигаться. Огонь прекратился – необходимо замереть, по возможности не дышать. Именно в этот момент немец осматривает местность, ищет, где движение, чтобы направить туда огонь. В общем, приобретенные прадедом в детстве навыки охотника спасли ему жизнь и лишили жизни несчастного немца.
Вот за то, что мой прадед сумел занять эту безымянную, но такую нужную нам высоту, он и получил свой первый орден Славы.
Ловкого молодого парня, сержанта Чернышова, заметил командир батальонной разведки. Вызвав к себе, провел с ним неформальную беседу о роли разведки в армии. Вскользь упомянув о престижности службы в разведке, основной упор сделал на бытовые преимущества: «Живем в блиндаже, а не в окопе, у нас много больше свободного времени, лучше с довольствием».
В разведке мой прадед получил второй орден Славы. Буквально через месяц после получения первого в пехоте. Один из добытых им «языков» на допросе показал себя очень интересным собеседником, владеющим важной информацией. Наградили всю группу, а тот, кто непосредственно брал «языка», был награжден орденом Славы второй степени.
На свой последний бой мой прадед ушел добровольцем. Конечно, ни он, ни его товарищи не знали тогда, что это будет их последний бой. Шел 45-й год. Чувствовалось, что конец войны где-то рядом. Вот и весна уже одержала окончательную победу над зимой. В природе шло бурное возрождение, царило пышное торжество жизни. Бойцам очень хотелось жить.
Но вдруг к разведчикам за помощью обратилось командование танкистов. У них там сложилась безвыходная ситуация. Необходимо было вывести танковый взвод на заданную позицию, а пехоты для сопровождения нет. Отправлять танки через населенный пункт без сопровождения – верная гибель. Свободными оказались только разведчики. Использовать разведку для таких целей приказом было нельзя. Вот командование и обратилось к разведчикам с просьбой вызваться добровольцами, сопровождать танки в качестве десантников «на броне». Откровенно сообщили, что задание очень опасное, что отказ не будет расцениваться как трусость и, соответственно, не будет иметь никаких последствий. После этого попросили добровольцев сделать шаг вперед. Как потом много раз рассказывал прадед, вперед шагнула вся разведка. Ни один не остался на месте.
Вот так и ушел сержант Иван Михайлович Чернышов со своими товарищами на свой последний бой. Ушел добровольцем.
А впереди их ждала… засада. Вот такую форму принял на этот раз «дамоклов меч» судьбы, висящий над каждым бойцом на передовой и упавший сразу на весь отряд. Немцы, которые вооружились ручными противотанковыми гранатометами, залпом подбили все три машины. Оставшиеся в живых десантники и горящие танкисты расстреливались шквальным огнем пулеметов, заранее размещенных на самых выгодных позициях вокруг места засады. Укрыться было негде. Отряд был как на ладони, и вскоре всё было кончено.
Взрывом фауспатрона, попавшего в танк, прадеда оглушило и сбросило на землю. Множественные попадания осколков пришлись на верхнюю часть тела. В основном на руки. Кисть левой руки у него оказалась перебита полностью. Кроме того, осколки изрешетили и правую руку, и грудь. Но один осколок сослужил моему прадеду очень добрую службу. Он рассек мышцы на подбородке и вызвал обильное кровотечение. В результате вся голова у сержанта Чернышова превратилась в сплошную кровавую массу. Так что внешне он производил впечатление мертвого человека. Минут через 15 после того, как прекратилась пулеметная стрельба, послышалась немецкая речь. Потом стали раздаваться одиночные выстрелы. Сохраняя полную неподвижность, мой прадед, осторожно приоткрыв один глаз, увидел, что по месту гибели отряда прохаживается немецкий офицер с пистолетом и убивает всех, у кого обнаруживает признаки жизни. Пришлось притвориться мертвым и ждать наступления темноты.
С приходом ночи прадед «воскрес из мертвых», скрытно покинул место расположения немцев и ушел к своим. Ушел после того, как много часов пролежал на поле боя среди убитых товарищей, притворяясь трупом, при этом не только не издав ни одного стона, но еще и сохраняя абсолютную неподвижность. И всё это с практически оторванной кистью левой руки и множественными ранениями от осколков. Кисть держалась только на сухожилиях и коже. Вот она, воля к жизни. Истинная воля. Куда там выдуманным на эту тему рассказам Джека Лондона.
Много часов, проведенных с тяжелым ранением без оказания какой- либо медицинской помощи в условиях поля боя, не прошли без последствий. Началась гангрена. В госпитале врачи пытались спасти хоть какую-то часть руки и поэтому отрезали ее по частям. Совсем, как в известной притче. Сначала они отрезали только кисть руки, потом по локоть, потом уже по самое плечо, и всё равно гангрена не отступала, так что врачам пришлось еще срезать часть мышц на груди и спине. Но прадед никогда не обвинял врачей в нерешительности. В глубине души он был даже признателен врачам за попытку облегчить его судьбу. Попытка не удалась. Ну что ж… Зато стало понятно, что спасти руку было невозможно в принципе.
Свой первый день Победы Иван Михайлович встретил в госпитале без сознания. О том, что он теперь победитель, узнал только через несколько дней, в десятых числах мая…
Последние годы жизни мой прадед тяжело болел. Сердце… Но до 50-го дня Победы всё же дожил. Видимо, ему очень надо было дожить до этого дня. Умер Иван Михайлович Чернышов на следующий день после 50-й годовщины Победы над Германией, 10 мая 1995 года. Было ему тогда 69 лет.
Тимофей ТАРАСЕНКО,
МБОУ «СОШ № 10», 7-й класс «А»