Я помню первый день войны. Выходной день, папа отдыхал на тахте. Из динамика что-то доносилось, как я понял потом, это была речь Молотова. Вдруг папа вскочил, и они с мамой начали собирать вещи. Отец добровольно отправился в штаб округа в Кишинёв, его направили начальником гарнизона, ведь он окончил школу пограничников и служил на границе лейтенантом.
Отец рассказывал, что в штабе округа в первые дни войны ему поручили участок дороги и приказали: стоять насмерть. Он вспоминал, как они более двух недель сдерживали немцев в районе границы. Выкопали окопы в полный рост и за это время только пара человек были легко ранены. Потом на них вышел майор – офицер связи. Он удивился, что гарнизон так долго удерживал позиции, рассказал, что фронт отступил на восток более чем на 200 километров. Отец объяснил, что приказа отступать не было. Приказ отдал майор.
Отец со своими бойцами с боями пробирался к основным силам Красной Армии. Очень многие погибли, пока они вышли из окружения. Первым делом его направили в особый отдел, где предъявили обвинение, что очень мало людей вывел из окружения, взяли на заметку.
Отец рассказывал, когда он в Кишинёве искал штаб округа, за ним увязался молодой особист. Батя, конечно, увидел слежку и долго водил этого Шерлока Холмса по улицам. А когда нашел штаб, обратился к особисту: «Ты что? Увидел у меня усы и решил, что я шпион? В первую очередь, ты должен был потребовать у меня документы, понял?». В те годы в нашей стране на стенах были развешены плакаты, на которых изображали врага – половина лица нормальная, выбритая, а другая – с усами и моноклем. Хотя у отца монокля не было, усы насторожили особиста…
На второй год войны отец снова попал в окружение, но у него была связь. Он сообщил артиллеристам координаты свои и немецких позиций. Но почему-то артиллерия начала обстреливать русских. Тогда отец принял решение прорываться с боем… Снова пристрастные разговоры, почему так мало людей вывел из окружения. Предупредили, если ещё такое повторится, то расстреляют его вместе с бойцами.
Отец практически всё время был на передовой. После боёв время от времени солдат отправляли на отдых. Отцу в этом плане не везло, ему частенько приходилось оставаться с новыми бойцами, так как его сменщик погибал то ли от шальной пули, то ли от случайного осколка. И так было много раз. Но он был как заговорённый. Только однажды, когда вблизи разорвался снаряд, его контузило. Были такие бои, что его шинель от пуль и осколков превращалась в лохмотья. Отец рассказывал мне, как на Кавказе ему был отдан приказ: в лоб атаковать небольшую высотку, где засели фрицы. Возражений отца никто не слушал. И бойцы пошли вперёд. Многие полегли на этой высотке. Немцы бросали вниз гранаты, и они поражали всех. Батя говорил, что ничего не мог сделать, и хотел одного — погибнуть самому. Несмотря на то, что он шёл в полный рост, пули и осколки пролетали мимо. Потом уже бойцы услышали на высотке громкое «ура!». Все бросились вверх, в плен никого не взяли. Оказывается, с тылу зашла группа, которая захватила высотку, но это обошлось большими потерями.
Как говорят, Бог любит троицу. В 1943 году где-то на Кавказе отец снова попадает в окружение со своими бойцами и снова, несмотря на переданные координаты свои и немцев, артиллеристы стреляли по своим. Собрал отец всех и рассказал об угрозе особистов. «Я могу вас вывести из окружения, – сказал он, – но нас всех расстреляют. А если сдадимся в плен, то, может быть, кто-нибудь и выживет». И все согласились с пленом. Собрали все награды, документы и закопали их в приметном месте, собирались достать после войны, не сомневались, что победа будет за нами. Отец рассказывал, что несколько человек, оставшихся в живых, после войны ездили в те места, но так ничего и не нашли. А документы и награды нужны были, чтобы подтвердить то, что происходило на передовой. К тому времени отец был уже капитаном, награждён орденом Красной Звезды и медалями.
Он рассказывал, как немцы погрузили их в грузовые вагоны и повезли на Запад. Пленных поместили в концлагерь. Отец провёл в нем два года, голодал, похудел до 36 килограммов. Научился делать различные игрушки для детей одного немца-охранника. За это он получал дополнительно горбушку хлеба. Помню, когда в 1946 году он появился у нас дома, то сделал несколько клоунов-акробатов. Это были наши первые игрушки.
Советские войска освободили папу из концлагеря в апреле 1945 года. Он не мог ходить от истощения, и его на руках отнесли в медсанбат. Он довольно быстро оклемался, отъелся и успел повоевать, снова стал лейтенантом, командовал ротой. И когда он появился в родном доме в Одессе, это и был для меня День Победы.
Анатолий МОРОЗ, ветеран Приморского морского пароходства
