Командир штурмового подразделения и боевой машины, сержант Владимир ИГНАТОВ вернулся из зоны Специальной военной операции на Украине. Редакция газеты «Находкинский рабочий» попросила его рассказать о том, как прошла его первая командировка в зону военных действий, поделиться своими воспоминаниями.
— Владимир, вначале несколько слов о себе.
— В селе Владимиро-Александровское окончил общеобразовательную школу и отслужил срочную службу в армии в Сергеевке, в пограничной отдельной мотострелковой бригаде. После увольнения из армии, наверное, с полгода поработал в «Доброфлоте» матросом-обработчиком на рыбозаводе в море. Вернулся из рейса, месяца три была передышка, не мог дождаться, когда же снова в море. Хотел раньше, но всё никак не получалось. И тут мои братья предложили мне поехать в Бикин и заключить контракт на военную службу. А почему бы и нет, подумал я. Заключил и отслужил три года. В мае 2022-го заканчивался контракт, а 1 марта меня, в числе других бойцов, посадили в поезд и отправили в зону СВО.
— С этого момента и началась ваша настоящая военная служба?
— Фактически, да. Привезли в Луганскую народную республику. К контрактникам в армии особый подход — мы должны быть специалистами во всех отношениях. Ротный командир попался нам отличный, тренировал и учил военному делу по-настоящему. Какие впечатления от ЛНР? Первое, что бросилось в глаза: когда сгущались сумерки и наступала ночь – землю покрывала кромешная тьма. В деревне, где мы базировались, в целях светомаскировки окна в домах были плотно закрыты, чтобы наружу не проникал свет от керосинок или иных приборов освещения. Электричества в деревне не было. На улицах – ни души, особенно по ночам стояла глухая тишина, навевающая особую тревогу. Даже не лаяли собаки.
Здесь нас сформировали в колонну и направили в место, где велась боевая подготовка подразделений СОБР и ополчений милиции. Двое суток учили военному делу. Кормили отлично при пятиразовом питании. Это были особые подразделения. В любое время суток нас могли поднять по тревоге и бросить на выполнение той либо иной военной операции. После двухдневной подготовки нас отправили на передовую. Добрались до какой-то глухой деревни, что примерно в четырёх-пяти километрах от нашей дислокации, переночевали, а вначале пятого утра пошли в первый свой бой.
— Какая была поставлена задача?
— Взять промзону. Местные ополченцы четыре раза пытались взять её, однако, это никак у них не получалось. А мы взяли. И не только контрольный пункт, но и двухэтажное здание, скорее всего, служившее общежитием, и производственный цех. И ещё несколько часов группой из 40 бойцов удерживали позиции до прихода подкрепления. При промзоне была деревня, и мы получили приказ взять штурмом и её. Как оказалось, здесь скопление сил противника было гораздо выше, нежели нам доложила разведка. Возможно, их пополнение произошло уже после того, как наша разведгруппа сформировала свои данные. Пришлось, конечно, нелегко. «Бодались» три с половиной часа. В результате потеряли двух бойцов и пятеро получили ранения разной степени. Взяли их на руки и вынесли с поля боя. Дальше двинувшись к пределам Северодонецка и Лисичанска. и больше в ту местность уже не возвращались. Выполнением этой операции мы обеспечили проход вглубь врага чеченскому подразделению. По результатам военной операции я был награждён медалью «За боевое отличие».
— В целом, сколько времени вы были в зоне СВО, и сколько раз участвовали в боевых операциях?
— В целом, находился там четыре месяца, три раза принимал участие в выполнении боевых операций.
— Советская поэтесса-фронтовичка Юлия ДРУНИНА в одном из своих стихотворений однажды написала: «Я только раз ходила в рукопашный, раз наяву и сотни раз во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне…» Было страшно?
— Конечно, было. Порой, страшно до безумия. Особенно, когда берут в окружение. Все мы живые люди, и чувство страха – вполне нормальное чувство, присущее каждому здравомыслящему человеку. Но паники не было. Мыслей, что всё, это конец – не было. Русская душа до последнего надеется, что развязка будет благополучной. Более того, мне казалось, и я явно ощущал, что такой страх в какой-то мере очищает мои мысли.
За время пребывания в зоне СВО у меня в подразделении не погибло ни одного бойца. В каждой ситуации, даже, казалось, безвыходной, сначала я беспокоился о людях, а уже потом о себе. Когда меня вывезли из зоны СВО, услышал от боевых товарищей, что моему оператору-наводчику боевой машины осколком от разорвавшегося снаряда перебило позвоночник. Ему было всего 22 года. В Санкт-Петербурге парню сделали операцию, и вроде как поставили на ноги. Хороший друг, правда, из другой роты, вскоре подорвался на мине.
Ещё наш полководец Александр СУВОРОВ в своё время говорил: «На войне командуют генералы и сержанты.» Поэтому всегда надо думать, что делаешь, наперёд просчитывать свои действия, команды и их последствия. Иначе можно потерять весь личный состав. И думать не только командирам, но и подчинённым. Это война артиллерии. К примеру, над тобой завис квадрокоптер противника, собрал и передал координаты, и артиллерия начинает «лупить» по тому месту. Стрельнуть в квадрокоптер не получается, не достанешь.
А вот бойцам не следует допускать беспечности, но необходимо строго соблюдать все требования безопасности. Если на производстве требуют строгого соблюдения правил безопасности то здесь тем более. 19-летний боец, увидев раненого товарища, упал на землю, взвалил его на себя и ползком тащил до расположения медицинской роты. И это правильно. Другой пренебрёг этими требованиями. Взял раненого под мышки и пытался чуть ли не в рост тащить его к медикам для оказания первой помощи. Рядом с ними разорвался снаряд. Бойца «скосило» пополам, а раненому снесло голову. Врач, видевший эту картину, сразу поседел на глазах. Вот к чему может привести пренебрежение требованиями безопасности.
— Как обычно российских бойцов встречает мирное население Украины?
— В разных местах – по-разному. Где-то были рады нашему приходу, иные даже не могли сдерживать слёз радости. Мирные люди тоже ведь устали от этого режима. Поэтому, когда видели российские колонны, кто-то в знак благодарности совал в руки нашим бойцам банки с огурцами и разной консервацией, кто-то нёс сигареты, пирожки и другие продукты питания. В других местах было иное отношение: нам выкрикивали «оккупанты», чувствовалась враждебность. Потом, правда, нам запретили принимать от мирных жителей продукты.
Почему? Был случай, когда от их пирожков отравилось целое подразделение, спасти не удалось ни одного бойца. Ведь наравне с диверсионными группами, параллельно работали вроде как безобидные диверсанты-бабушки со своими пирожками и огурчиками. Страшно было брать не только что-то из их рук, но даже воду в колодцах, делать какие-то покупки в магазинах, чтобы не подсунули что-то отравленное.
— В интернете гуляет много разной информации, будто у наших бойцов не хватает боеприпасов, их скудно кормят… Это правда или фейки?
— Боеприпасы выдают в достатке, но к ним нужно бережно относиться. Бывали случаи, когда бойцу выдадут боеприпасы, а он, чтобы не таскать лишнюю тяжесть, часть из них возьмёт и выбросит. А потом жалуется.
С продуктами питания тоже нет проблем. Если находимся в обороне, полевая кухня регулярно привозит на рубежи еду, причём, пяти-семи разных позиций. То есть, пища разнообразная: хочешь — гуляш с гарниром, хочешь — рисовая или гречневая каша с мясом… Если находимся на спецоперации – бойцу выдаётся сухой паёк на сутки. В каждой индивидуальной коробочке предусмотрено и сухое топливо. Спичкой поджёг его, подогрел баночку, вот тебе и горячий обед. Обязательно дают разные сладости: плитка шоколада, чай, сахар, сухое молоко, яблочный джем… Насколько я знаю, у нас всегда был запас сухпайка на две недели вперёд. И его регулярно пополняли.
— Как в местах боевых действий организовывается отдых для бойцов, банные часы?
— Кто не несёт боевое дежурство, могут спать прямо в окопах. Бывает, артиллерия непрерывно бьёт по два-три часа, да так, что не поднять головы. В это время могут отдыхать практически все, потому что под огнём даже своей артиллерии противник не пойдёт в наступление.
На передовой есть специально оборудованные машин, так называемые, полевые бани. 15-20 минут достаточно бойцу, чтобы не просто принять душ, но и попариться. Как правило, неделю подразделение находится на передовой, неделю в тылу, когда можно чуть передохнуть и постираться.
— Владимир, кто-то из ваших родственников был в зоне СВО?
— Немного повоевал мой отец. Но в первом же бою получил осколочное ранение и его комиссовали. Просился, чтобы ещё отправили его туда, но не прошёл медкомиссию. Два моих брата Илья и Кирилл тоже участники СВО. Кирилл был командирован по линии Росгвардии, а Илья вот уже два с половиной года находится там вместе с моим двоюродным братом Виталием. Я просился на второй заход, пока не пускают.
— Вместе с вами в подразделении служил кто-то из находкинских ребят?
— Нет, только я один.
— Когда легче было воевать: в начале или в конце командировки?
— Легче никогда не было. Но если сравнивать, думаю, в конце. В начале у нас не было беспилотников, потом их прислали. Точнее стали данные разведгруппы, а значит, успешнее стали проходить боевые операции.
