Помнят те, по ком проехал Молох

Этот материал приурочен к двум юбилейным датам. В 1991 году в Находке было образовано отделение Всероссийского историко-просветительского благотворительного общества «Мемориал», по инициативе которого десять лет назад 30 октября на спонсорские средства был заложен памятник жертвам политических репрессий.

Нынешний раз День памяти жертв политических репрессий, 30 октября, в России будет отмечаться в двадцатый раз. И каждый год с тех пор в Находке в сквере на Тихоокеанской проходят митинги памяти, на которые приходят жители города, дети или родственники так называемых врагов народа и других, невинно пострадавших. Таковых в городе 570, и почти всем за 70 лет.

Жизнь в преддверии ада

На воротах или у входа всех сталинских лагерей, пересыльных пунктов, стройплощадок находилась надпись: «Труд в СССР есть дело чести, славы, доблести и геройства». Подобный лозунг, обращенный в сторону города, сохранялся и лет 35 спустя после разоблачения культа личности Сталина на одном из цехов Находкинского рыбного порта, убрали его в конце 80-х годов прошлого века. И тогда, а тем более сейчас мало кто из горожан знает, понимает и задумывается об огромном количестве умерших и погибших при строительстве Находки, а ведь именно в результате подневольного “ударного труда комсомольцев”, как тогда сообщалось в газетах, на прибрежных скалах возник вначале торговый порт, затем — рыбный, появились дома. Постепенно все полукружье залива осваивалось отдельными “лагерными” участками, названия которых в народе сохранились по сей день.

Как известно, лагерные зоны «транзитки» размещались в районах озера Соленого, Бархатной, площади Совершеннолетия и рыбного порта. Каждый год в Находке концентрировалось до ста тысяч заключенных, которые работали здесь и ожидали своей пересыльной участи по нескольку месяцев, а то и лет.

Справка «НР». Официальные данные ГУЛАГовской статистики гласят, что Приморское управление «Дальстроя» в бухте Находка включало в себя «транзитку» на 20 тысяч заключенных, топливную контору с лагерем грузчиков на ж/д станции; десятки совхозов на территории будущего города, в Партизанском районе и Золотой Долине, бухтах Козьмино, Анна и Врангель; кирпичный завод; судоремонтный завод; автобазу; скотно-транзитную базу; лесопильный завод; находкинские лагеря УСВИТЛАГа в районах морского и рыбного портов (в них жили и работали до 70 тысяч заключенных); склады и магазины «Лагснабторга». Позднее в находкинскую зону вошли районная больница, подсобное хозяйство на тысячи голов крупного рогатого скота, рыбацкие промыслы и рыбозавод.

Для каждого производства из числа заключенных создавались лагерные отделения («командировки»), на которых тысячи заключенных трудились, выдавая на-гора кубометры взорванных скал и сопок. В течение 20 лет, с середины 30-х, строительство того же рыбного порта вели в основном зеки, а также бывшие советские солдаты, попавшие сюда из немецких лагерей, и японские военнопленные. Для начальства и охраны руками зеков был построен военный поселок – на его месте сейчас Центральная площадь. С тех пор здесь сохранилась первая в Находке школа, сегодня № 4.

Беспощадность сталинского Молоха, которому приносились человеческие жертвы, иллюстрируют воспоминания заключенных Аркадия и Людмилы Акцыновых, которые познакомились в Находке. Им повезло: оформители наглядной агитации были в цене, и их оставили в Находке. Акцыновы родились в один год, прожили вместе 50 лет и их смерть в Чебоксарах разделили 80 дней. История такой любви не смогла оставить равнодушными людей: в честь их названа малая планета Солнечной системы, ее нарекли Акцыновия.

Из дневника Людмилы Акцыновой, опубликованного в книге «По стерне босиком»:

«Все время маячил страх Колымы. Ведь здесь был только пересылочный пункт. Подходили новые этапы, собирали новых заключенных. Рядом с нашим бараком находилась огромная площадь, огороженная колючей проволокой. Так там собирали под открытым небом тысячи заключенных по 58-й статье. Они жили в ожидании парохода подолгу, и в дождь, и в снег. Кормили селедкой, шум и гам день и ночь. Очень много людей умирало от воспаления легких, кишечных болезней. Медики не справлялись, заставляли врачей из самих зеков работать в госпитале. Умерших складывали, как дрова, на машины, телеги и увозили».

Художник Аркадий Акцынов весь свой срок – с 1939 по 1944 год – провел в находкинской пересылке:

«У политических была отдельная зона — «транзитка». Сюда стекались заключенные из тюрем и всех сталинских лагерей. Вся жизнь этого проклятого многотысячного котла состояла из ожидания очередного парохода («Джурма», «Феликс Дзержинский», «Советская Латвия», «Индигирка», «Дальстрой»), забиравшего сразу десятки тысяч людей. Каждое утро развод в 6.30. Выгоняют из бараков на плац, выстраивают, зачитывают, отчитывают, читают нравоучения. Больные, дистрофики остаются работать в зоне на кухне или по уборке, чистке отхожих мест. А остальные под усиленным конвоем партиями на работу в разные места — рыть, носить, грузить. Гибли в этом адском котле в первую очередь ученые, профессора, артисты, цвет интеллигенции, которых было большинство. По утрам их уже замерзшие трупы складывали, как дрова, штабелями на скрипучие телеги, крытые кусками брезента, с торчащими из-под него белыми костяшками ног с бирками и увозили за зону с последним конвоем. А меж сопок поля покрывались лесом колышков с жестяными номерками, которые потом затаптывал пасущийся скот. И память о них уходила бесследно».

Небольшой остаток этого цвета страны, члены семей изменников Родины, так называемые «чесирки», после войны преподавали в находкинских школах. Они учили детей, привнесли в наш город врожденную петербургскую, московскую интеллигентность. Они и проезжающие через Находку к своим родным в Магадан жили в гражданской «транзитке» – бараках, в которых по обе стороны располагались двухъярусные нары, а между ними проход. Туалет и общий умывальник на улице. На нижнем спальном месте могла обитать мать с ребенком, а на верхнем – незнакомый мужчина.

Находка была лишь преддверием ада. В каждом пароходе (поправим Акцынова) на Магадан отправляли по три-четыре тысячи человек. Весь рейс занимал больше недели, за это время плесневел хлеб. Кормили рыбой, а питьевой воды не хватало. Еще были штормы, морская болезнь, обессиленные люди блевали, все полы были покрыты тошнотворным слоем. В Магадане все свободные приисковые машины съезжались к порту, мертвых бросали на берегу и потом складывали в братские могилы на кладбище. Больных развозили в больницы, оставшихся здоровых – по лагерным пунктам Колымы.

 Спецпоселение для малолетней

У председателя городской организации общества «Мемориал» Надежды Ивановны Марохонько до сих пор слезы накатываются на глаза, когда она вспоминает о том моменте:

— За мной приехал «черный воронок» с тремя здоровыми дядьками, и повезли меня в краевое управление милиции. Завели в кабинет к старичку-генералу, я давай реветь, а он попросил успокоиться, выслушал и сказал, мол, настанут времена, когда дети не будут отвечать за своих родителей. И меня отправили обратно, уже в училище.

… В числе лучших студенток хабаровского училища связи отобрали тогда, в 1948 году, Надежду в спецгруппу и направили в воинскую часть на секретный объект стажироваться. Казалось бы, забыта пресловутая справка, что девушка причастна к отцовской статье, но, видно, нашелся бдительный кадровик или чекист, заметил бумажку. Хорошо, что генерал попался справедливый.

А беда нагрянула после того, как отец Надежды не захотел вступать в колхоз, отдавать корову. Жили они в деревне под Белгородом, в семье семеро. Сбежал кормилец от возможного ареста, но его все равно поймали в другом городе. Присудили четыре года и сослали в бухту Ольга Приморского края. После – спецпоселение. Мама собрала пожитки  и вместе с малолетними детьми поехала во Владивосток, откуда семья отправилась в глушь тайги на лесоповал. Затем был золотой прииск в Хабаровском крае, когда и после первого снега жили в палатках, а затем в собственноручно вырытых землянках. Наде тогда, в 1940 году, было 12 лет (и ее по праву сейчас можно считать подвергшейся репрессиям, поскольку она вместе с отцом находилась в местах лишения свободы).

… С тем генералом выпускница техникума решила встретиться еще раз. Все девчонки мечтали распределиться в какой-нибудь приморский порт, и Надежда — тоже. Но знала, что вновь помешает пресловутая статья. Набралась смелости и попросила у милицейского начальника поддержки. И он вновь помог, паспорт дали без «черной» отметки.

Надежда Ивановна работала начальником отделения связи в Ванино, на станции Угольной, затем в Находке дослужилась до начальника отдела городского почтамта. У нее два сына и четыре внука, для которых история семьи неразрывно и кровно связана с историей России. Кому это интересно, может найти книги в библиотеках Находки. Кстати, монографию «Меморандум» о судьбах некоторых репрессированных находкинцев пару лет назад подготовила научный сотрудник городского музея Раиса Паутова.

И последнее. Перед подготовкой этого материала нельзя было не поговорить со скульптором Евгением Самбурским, автором памятника жертвам политических репрессий. Не получилось. Светлая ему память.