В других мирах

Имя находкинского писателя-фантаста Василия ТАРАСЕНКО относительно недавно стало известно в Находке и за ее пределами: три года назад вышла в свет его первая книга под названием «Корабли не разойдутся», затем появился на свет сборник рассказов «В ту далекую странную пору» и в прошлом году была издана повесть «Бетонные острова». Вымышленный мир как отражение реальной действительности – попытка ее переосмысления или способ предсказания будущего человечества? Мы поговорили с Василием о том, что представляет собой фантастика сейчас и какое место она занимает в современной литературе.
— Как вы пришли в писательство?
— Со школы началось. Много читал, однажды решил для себя, что могу не хуже, и начал писать, сначала в обычных общих тетрадках. Первая публикация появилась в 91-м году в газете «Находка», ее редактор Геннадий Петрович ФОКИН сподвиг напечататься в первый раз, он же привел меня в литературный клуб «Элегия», где я встретился с замечательными людьми, соратниками, коллегами по писательскому делу.
— В «Бетонных островах» отражается ваш взгляд на современность?
— Там наблюдаются аналогии с тем, что происходило в России в 90-х годах. А так это альтернативная фантастика, альтернативный мир, где-то местами политический триллер… Это рассказ о судьбе нескольких человек, которые оказались в эпицентре локального военного конфликта. При этом главный конфликт в повести переживает, скорее, второстепенный герой, сын которого попадает в самый центр довольно страшных событий. Главный выбор в итоге ему делать не пришлось: твой ребенок или победа. Но сама возможность такого выбора заставила меня, как писателя, взяться за перо в данном случае.
— Как рождаются сюжеты? У писателей-фантастов как-то особенно развито воображение?
— Наверное. У меня они сами рождаются. Идея какая-то в голову приходит, и я начинаю ее обдумывать: что хочу сказать, как это донести, через какие коллизии и события? Появляются персонажи, образы, начинает выстраиваться общая картина, потому что тот центральный герой с его характером может проявить себя неким образом в одной ситуации и совершенно по-другому в следующей. Соответственно к этой ситуации его надо привести через какие-то вехи, так и строится сюжет потихоньку. Под сюжетом я больше понимаю изменение характера: если персонаж начинает как обычный обыватель, а заканчивает как герой, который совершает какой-то подвиг, вот это и есть сюжет. Но с другой стороны, под сюжетом можно понимать: пошел куда-то, сделал нечто, и это привело к такому-то результату.
— Отчего литература считается одним из важнейших инструментов формирования человеческой личности?
— Почему писателей называют инженерами душ? Потому что они своими книгами доносят до читателя какие-то мысли, с точки зрения автора расставляются вешки «что такое хорошо» и «что такое плохо». Считаю, что то, что я пишу, – это правильные вехи. Я не говорю читателю, как он должен поступать, я просто стараюсь показать, что вот это – плохо, а это – хорошо.
— Но все равно основная функция, получается, дидактическая?
— А без этого невозможно, потому что даже в легком чтиве, так называемом мейнстриме, есть дидактические моменты, на самом деле. Та же Донцова учит с позитивной точки зрения смотреть на все, что с тобой происходит, как бы сложно ни было, то есть это в любом случае поучение.
— Если говорить о фантастике как о культурном явлении, то сегодня она перестала быть чисто литературным жанром. На смену научной фантастике и антиутопиям прошлого века пришли зомби-хоррор, аниме, косплей, Гарри Поттер и «Сумерки».
— Это вы видите внешние проявления.
— Фантастика как явление стало неким развлечением, осталась оболочка, без внутреннего содержания.
— Нет, почему? Книги остались, а то, что молодежь развлекается… Молодежь всегда любит яркое, внешнее. Кстати, аниме в своей природе вообще имеет совершенно чуждую нам культуру – японскую, достаточно, я считаю, далекую от нас, но интересную. Аниме — явление яркое, говорит о простых вещах понятно. Точно так же расставляет вешки, что такое хорошо и что такое плохо. Особенно это полезно для подростков, которые еще только учатся жить в социуме, и аниме зачастую дает ответы на многие вопросы, их мучающие. Это тоже дидактика, тоже обучение, как и книга, как и кино, то есть везде можно найти моменты, ради которых стоит смотреть и читать, чтобы понимать некоторые вещи.
— Возвращаясь к фантастике в литературе, кто из авторов вам близок?
— Юрий Никитин и Владислав Крапивин, два диаметрально противоположных писателя. Юрий Никитин – это провокатор, развивает в некоторых своих книгах очень странные, интересные социотехнические идеи, показывает, как можно было бы то или иное событие развернуть и, как следствие, очень любит реализовывать социальные эксперименты. Крапивин пишет для подростков, но и для взрослых тоже. С его точки зрения, детство – это такая же полноценная, самостоятельная часть жизни, как и юность, зрелость, старость. У нас зачастую относятся к детям как к «существам», которые, скажем так, еще мало что знают, мало что умеют и которыми нужно руководить. Крапивин категорически против этого, его герои – полноценные люди со своими идеями, взглядами на жизнь, со своим, пусть и небольшим, жизненным опытом.
— В каком направлении дальше будет развиваться фантастика в литературе, на ваш взгляд?
— В любом, это непредсказуемо. Совсем недавно набрало обороты так называемое «попаданство», это книги про людей, которые попадают в параллельные миры, в прошлое, меняют историю, еще что-то, пока это на гребне волны. Но на подходе уже новое веяние — называется «литературное РПГ». В этих книгах уже не просто «попаданцы». Герои оказываются в искуственно созданных мирах, в компьютерных играх. Это тоже достаточно интересно, если автору удается показать что-то новое в героях через призму такого фантастического допущения.
Из классической фантастики уже практически никого не осталось, в основном пишут о том, о чем хочется писать. Очень много книг, которые открываешь – вроде и язык хороший, а начинаешь читать и понимаешь, что человек не знает, о чем он пишет. Он не дал себе труда хотя бы узнать элементарное, залезть в Интернет, набрать в поисковике и почитать немножко информации о чем-нибудь. Отсюда и получаются могучие ляпы.
— Скажите, литература сейчас целиком переместилась в Интернет?
— Пока нет, но к этому идет. Тот же автор может не просто дать почитать свою книгу кому-то из знакомых, а сразу найти сотни людей, с которыми можно ее обсудить. Там быстро находится отклик, это живое общение, здесь и сейчас. Поэтому отрицать переход человечества на цифровые технологии нельзя в любом случае, соответственно, литература будет меняться, но не исчезнет. Книга все равно остается книгой, если она на бумаге, на гаджете, это все равно книга, это все равно слова, буквы, мысли.
— Лично вам что дает общение с читателями?
— Понимание, что я пишу не просто так, что это нужно и находит отклик.
— Способны обидеться на критический отклик?
— Творческие люди ранимы. Но с возрастом и опытом это проходит. Так что я сейчас уже не так резок и обидчив, как был когда-то.
— То есть раньше на критику обижались?
— А это неизбежно, автор — самолюбивое существо. И если кто-то усомнится в его способностях, то, естественно, автор будет возмущаться и переживать. Это проходит только с возрастом, и чем старше писатель, тем толще у него панцирь, скажем так. На самом деле большинство критических замечаний несет в себе так или иначе какое-то рациональное зерно. Критика – это что? Послушал, принял во внимание, а переделывать или нет – это уже решение автора.
— Расскажите о планах на будущее.
— Есть «долгострой», к которому я периодически возвращаюсь, а недавно закончил роман для подростков «На правом траверзе синий ветер». Когда он будет издан, не знаю. Если найдутся люди, готовые помочь с самиздатом, — хорошо. Книга несколько неформатная, острая, даже колючая. Хоть и отправил в несколько крупных издательств, время покажет — возьмут ее в печать или нет. А вообще планов всегда громадье, даже иногда и не знаешь, за что хвататься.
— Вдохновения вам и дальнейших успехов на литературном поприще.