Находчанка Евгения Максимовна СУЧКОВА — одна из тех, кому довелось пережить горе и ужасы блокадного Ленинграда.
До начала войны её семья жила в Колпино, что в 26 километрах от Ленинграда. Отец, Максим Егорович трудился разнорабочим на кирпичном заводе, подвозил от печи на тачке готовый кирпич и перегружал его по транспортёрной ленте в баржу. Мама, Прасковья Ефимовна, изо дня в день занималась вязанием сетей для аэростатов, которые потом поднимали в воздух и таким образом хоть как-то заграждали путь немецкой авиации в направлении Ленинграда. 12 июня 1941 года отца Жени, которой было всего шесть лет, по повестке военкомата забрали на военную переподготовку. Хотя и говорили, что враг напал на СССР внезапно, руководство нашей страны всё же готовилось к войне с Германией.
— Спустя десять дней позвонил отец и попросил маму вместе со мной приехать на встречу. Много людей собралось в этот день в Колпино. В два часа дня объявили о нападении Германии на нашу страну. Многие провожающие плакали, а военнообязанных по команде поставили в строй, они уже были при оружии, и отправили воевать на Волховское направление.
Враг стремительно шёл к Ленинграду и Москве. За каких-то две недели немецкие войска оказались в 280 километрах от северной столицы. В начале сентября папа Жени попросил, чтобы мама вместе с малолетней дочерью приехала к нему на встречу в Ленинград. Как оказалось, их полк разбили фашисты и остатки бойцов, кто как мог, добрались в Колпино, пробираясь по болотам, питаясь ягодами и грибами, а Максим ещё тащил на себе раненого товарища.
— Эвакуацию в начале июля 1942 года плохо помню. Я была единственным ребёнком в семье, которого родители ждали десять лет. Поэтому они очень дорожили мной. Когда у других брали детей и увозили подальше от линии фронта, меня не отдавала мама из семьи ни под каким предлогом. А тут нас вместе с ней и другими людьми посадили на грузовик и повезли к Ладожскому озеру, чтобы переправить на другую сторону. Когда загружались на катера, нас с мамой разлучили. Мне было семь лет, я сидела на узле с вещами и разбитыми коленками и сильно плакала. Потом переправили маму, и она нашла меня по пёстрой шапочке. Нас посадили в поезд, дали сухпаёк и повезли в Чувашию.
Здесь прожили два года. Её мама работала в колхозе, Женя ходила в детсадик. Изредка отец писал письма с Ленинградского фронта, где служил военным связистом. В июле 1944-го пришла на него похоронка. И в этом же году Женя вместе с мамой были эвакуированы в Павловск, что недалеко от Ленинграда. Там мама работала в торговом бутике, где и жили. Женя пошла в первый класс. А когда в Псковской области нашлась родная сестра мамы, переехали к ней и некоторое время жили в её частном доме.
Неожиданно Прасковье Ефимовне выплатили пособие за три года за погибшего на фронте мужа и отца. На эти деньги она наняла бригаду, которая срубила им новый дом, в котором прожили до 1955 года. Женя хорошо закончила сельскую школу, председатель колхоза взял её на работу в машино-тракторный стан учётчицей. Работа тяжёлая, каждый десять дней нужно было пешком носить сведения в райцентр. Зарплату получала пшеницей.
— Маме было 55, мне 20, и мы решили переехать в Омск, поближе к родне. Здесь я окончила школу мастеров мясомолочной промышленности и получила направление в Находку. Немного поработала на мясокомбинате, а потом четверть века трудилась в «Находкалес», занимаясь учётом и отгрузкой леса. Сейчас мне 87 лет. Мама прожила 88 лет и похоронена в Екатериновке, — рассказала Евгения Максимовна.
В её наградном арсенале много почётных грамот за доброствестную работу, не раз была «Лучшей по профессии». Трудилась на производстве до 70 лет. С мужем прожили в браке 57 лет, в апреле будет пять лет, как он ушёл из жизни. Похоронила сына и теперь в Находке из родственников осталась только невестка Татьяна Николаевна, которая заботится о своей свекрови, и которой Евгения СУЧКОВА весьма благодарна.
Владимир ПАНТЮХОВ
